– Прекрасно, – сказал Бернард.
Они расстались, Кросби отправился с Лили в то самое поле, где они впервые узнали друг друга в сенокосные дни.
Отдаляясь от дома, Лили не начинала разговора и только отвечала на некоторые вопросы Адольфа, не обращая даже полного внимания на эти вопросы. Когда, по мнению Лили, они дошли до удобного места, она начала очень отрывисто:
– Адольф, я хочу сказать вам несколько слов, которые вы должны выслушать внимательно.
Адольф посмотрел на нее и тотчас узнал, что она приготовилась сказать что-то серьезное.
– Это последний день, в который я могу поговорить, – продолжала она. – И я очень рада, что мне представляется случай не дать пройти этому дню, не поговорив с вами. Того, что я хочу сказать теперь, я не сумела бы выразить в письме.
– Что же это такое, Лили?
– Не знаю, могу ли я даже и теперь объясниться как следует, впрочем, я надеюсь, вы не будете взыскательны. Адольф, если вы желаете, чтобы все было кончено между нами, я согласна.
– Лили!
– Я говорю вам положительно. Если желаете, я согласна, делая это предложение, будьте уверены, что я никогда не стану обвинять вас, если вы только верите моему слову.
– Лили, верно, я наскучил вам!
– Нет. Вы мне никогда не наскучите, как никогда не наскучит мне любить вас. Я не хотела высказать этого теперь, но я только смело отвечаю на ваш вопрос. Вы мне наскучили! да какой девушке может наскучить обожаемый ею человек? Я скорее соглашусь умереть в борьбе с своей любовью, чем быть причиною вашей гибели. Это будет лучше, во всех отношениях лучше.
– Кажется, я ни слова не говорил о своей гибели.
– Выслушайте меня. Я не умру, если вы оставите меня, сердце мое не сокрушится совсем. Правда, я не в состоянии буду полюбить что-нибудь на свете так, как я любила вас. У меня есть Бог и Спаситель, и этого будет для меня довольно. Я обращусь к ним с полною признательностью, если они признают за благо, чтобы вы меня оставили. Я даже обращалась к ним, и…
В этот момент речь ее прервалась. Душевное волнение ее было так сильно, что слова и голос изменили ей. Стараясь скрыть от Кросби борьбу с своими чувствами, Лили отвернулась от него и пошла по траве.
Само собою разумеется, Кросби последовал за ней, но не так быстро, и этим предоставил Лили время поправиться.
– Я говорю вам правду, – сказала Лили. – У меня достаточно твердости, чтобы высказать вам это. Хотя я предалась вам, как ваша жена, но, поверьте, я могу перенести разлуку с вами теперь же, в настоящую минуту. Милый Адольф, хотя звук этих слов и покажется вам бездушным, но я все-таки скажу, милый Адольф, верьте мне, я скорее соглашусь навсегда разлучиться с вами, чем льнуть к вам, как тяжелое бремя, которое должно утянуть вас в глубину и утопить в хлопотах и заботах. Да, я соглашаюсь на это вполне. Конечно, разлучась с вами, я потеряю то, что было для меня так дорого. Но в мире есть более других предметов, гораздо более. Я постараюсь быть счастливой, да, милый Адольф, я буду счастлива. В этом отношении вы не бойтесь за меня.
– Но, Лили, почему все это говорится мне здесь, сегодня?
– Потому что я считаю это своим долгом. Теперь я поняла ваше положение, только теперь. До вчерашнего дня мне не приходило этого в голову. Когда вы делали мне предложение, вы думали что я… что у меня есть состояние.
– Лили, теперь не следует и говорить об этом.
– Но ведь вы думали. Теперь я все вижу. Конечно, было бы лучше, если б можно сказать, что я ошибаюсь. Тут было недоразумение, и мы оба сделались страдальцами. Но зачем же допускать, чтобы страдания эти увеличились. Милый Адольф, с этой минуты, вы свободны. Ни я, ни даже сердце мое не будем обвинять вас за принятие этой свободы.
– Неужели вы страшитесь бедности? – спросил Кросби.
– Я страшусь ее за вас. Вы и я жили различно. Вы привыкли к роскоши, к удовольствиям, о которых я не имею понятия. Повторяю еще раз, что я могу перенести разлуку с вами, но не соглашусь ни за что в мире сделаться источником вашего несчастья. Да, я перенесу, и никто не осмелится сказать о вас в моем присутствии что-нибудь дурное. Я привела вас сюда с тем, чтобы вы произнесли слово разлуки, даже более, посоветовать вам, чтобы вы произнесли его.
Кросби молчал, держа Лили за руку. Лили смотрела ему прямо в лицо, между тем как глаза Кросби устремлены были в облака. В эти тяжелые минуты молчания душа его переносила тяжелую пытку. Ну что, если принять это предложение? Найдутся люди, которые будут говорить о нем неприятные вещи, будут осуждать его, но разве не говорили подобных вещей и не осуждали многих других без всякого для них вреда? Не лучше ли будет для них обоих, если они разлучатся? Лили погорюет, потом забудет свое горе и снова полюбит, как это бывало и с другими девушками, а что касается до него, то он избегнет гибели, которая угрожала ему и на которую он в течение последней недели смотрел как на неизбежную участь. Это была гибель, совершенная гибель. Правда, он любил ее, он признавался в этом самому себе. Но такой ли он человек, чтобы для любви бросить свет? Бывали и такие люди, но принадлежит ли он к числу таких людей? Мог ли он быть счастлив, в каком-нибудь маленьком домике около Новой Дороги, с полудюжиной детей и этими несносными напоминаниями об уплате счетов за припасы для домашнего хозяйства? Из всех живущих мужчин он ведь не последний позволил себе попасть в такую западню? Все это промелькнуло в уме Кросби в то время, как он смотрел в облака, стараясь принять на себя вид величественный и благородный.
– Отвечайте же, Адольф, скажите, что это так должно быть.
Сердце изменило ему, у него не достало присутствия духа выпутать себя из затруднительного положения.
– Если я вполне понимаю вас, Лили, то все это происходит не от недостатка любви с вашей стороны?
– Недостатка любви с моей стороны! Вам бы не должно говорить мне это.
– В таком случае я не соглашусь ни на какую разлуку. Нет, Лили, каковы бы ни были наши заботы и лишения, мы должны быть связаны вместе, неразрывно связаны.
– В самом деле? – спросила Лили, и голос ее дрожал, рука трепетала.
– И тем неразрывнее, чтобы не допустить и мысли о всегдашней разлуке. Нет, Лили, я удерживаю за собою право высказывать вам все мои заботы, но я не оставлю вас.
– Но, Адольф…
– Адольф ничего больше не имеет сказать по этому предмету. Он пользуется правом, которое считает своим собственным, и на основании этого права хочет владеть навсегда выигранным призом.
Лили прильнула к нему.
– О Адольф! любовь моя! – сказала она. – Я не знаю, как мне высказать это чувство. О вас я только и думаю, о вас, о вас!
– Я это знаю, но вы немного не поняли меня.
– Неужели? Так выслушайте же меня, друг моей души, моя любовь, мой муж, мой господин. Если я не могу быть для вас сейчас же Руфью и неотступно следовать за вами, то все мои мысли и помышления будут мыслями и помышлениями Руфи: если что-нибудь, кроме смерти, должно разлучить меня с тобою, то пусть Бог пошлет ее мне!
