– Хочешь выпить что-нибудь? – спросила Ронда, отворачиваясь от Уоррена и его ног. – У меня есть диетическая кока-кола и пиво. Или же я могу заварить чай.
– Если можно, пиво.
Он последовал за ней по коридору в кухню. И конечно, просто не мог не остановиться и не посмотреть на рисунки с рассеченным кроликом и кальмаром.
– Твоя работа? – спросил Уоррен. Его палец завис над распотрошенным кроликом, очерчивая в воздухе контуры легких и сердца.
Ронда кивнула.
– Классные рисунки. Оно, конечно, попахивает извращением, вешать на стену такие вещи, но сами рисунки превосходны. Просто прекрасны. Ты настоящий художник.
Ронда покачала головой.
– Я рисую то, что вижу. Художник интерпретирует и моделирует – у меня же такого воображения или способности нет.
– Да, я тоже просто снимаю на камеру то, что вижу, но другие называют это искусством. Все дело во взгляде на вещи, Ронда.
Ронда пожала плечами и повела Уоррена на кухню, где они уселись за стол с парой банок пива и слегка зачерствевшими крендельками-претцелями, которые Ронда выудила откуда-то из глубин кухонного шкафчика.
– Я все думала про эту историю с Питером, – сказала Ронда. – По-моему, со стороны Пэт и Джима было некрасиво увольнять его. Возможно, даже незаконно.
Уоррен кивнул.
– Возможно, что незаконно.
– Поэтому я подумала, может, ты поговоришь с ними? Убеди их, что увольнять его – неправильно и нехорошо. Это лишь все усугубит. Люди воспринимают Пэт как ключевого игрока в поисках Эрни – в газетах о ней писали даже больше, чем о Труди. Пэт в одночасье стала местной звездой. Если она уволит Питера, это еще больше упрочит подозрения в его адрес.
– Не знаю, Ронда. С Джимом довольно легко договориться. Но Пэт… если она что-то решила, разубедить ее трудно. Это все равно что пытаться размешивать засохший бетон.
– Но ты попробуешь?
– Хорошо. Я попробую. Если ты сделаешь кое-что для меня.
– Что именно?
– Подумай, вдруг Питер не такой, как ты о нем думаешь? Я не говорю, что это он похитил Эрни, я просто прошу тебя взглянуть на улики и понять, что он может каким-то образом быть к этому причастен. Возможно, он не такой, каким кажется со стороны.
– Да я знаю Питера с тех пор, как появилась на свет!
– Я понимаю. Понимаю, что ты с ним давно знакома. Но у всех есть секреты.
Ронда открыла было рот, чтобы заявить, что прекрасно знает все секреты Питера, а он – все ее тайны, но помешал телефонный звонок. Извинившись, она схватила со стола в прихожей телефонную трубку.
– Ронни? Это Ток. Послушай, Сьюзи только что сказала мне, что сегодня днем она говорила с тобой об Эрни.
– Да, мы немного поговорили. – Ронда принялась расхаживать туда-сюда по коридору, рассматривая собственные рисунки на стенах.
– Она сказала, что ты спрашивала у нее про Эрни и кролика.
В голосе Ток слышались нотки, которые заставили Ронду боязливо поежиться.
– Я просто спросила, не видела ли она кролика, – объяснила Ронда. Она посмотрела на свой рисунок – слои меха, кожи и тканей, распахнутые, чтобы открыть взгляду яркие, похожие на драгоценные камни, внутренние органы.
Ток выдохнула, прошипев в телефонную трубку, как какая-нибудь далекая змея.
– Прошлой ночью у нее был один из самых тяжелых приступов. Питер сказал тебе об этом? Боже, не могу поверить, что он додумался привести ее к Пэт… там же все эти листовки с Эрни… для нее это слишком. Она еще ребенок, Ронда. Расстроенная едва ли не до слез, маленькая девочка с серьезным заболеванием, которое на данный момент не слишком хорошо лечится.
Голос Ток звучал сдавленно. Она либо вот-вот сорвется на крик, либо расплачется.
– Извини, Ток. Честное слово, я бы никогда не сделала ничего, что обидело бы или расстроило Сьюзи. Я просто разговаривала. Прости. В будущем я буду более осмотрительна.
Ронда прижалась спиной к стене и медленно заскользила вниз, пока не села на пол.
– Спасибо. Это все, о чем я прошу.
– Конечно, – сказала Ронда. – Спасибо, что позвонила, Ток. Спасибо, что сказала мне.
Она собралась встать.
– Погоди, есть еще кое-что. Ты вчера приезжала к трейлеру моей матери?
Ронда вздохнула и снова опустилась на пол. Вот же дерьмо.
– Да. Просто хотела проведать ее, узнать, как она.
– И привезла с собой какого-то парня… какого-то режиссера или что-то в этом роде?
– Я просто привезла друга. Моего друга Уоррена. Никакой он не…
– В последние пару дней на мою семью обрушилась масса самых разных неприятностей. Не знаю даже, что вы с ним надеялись узнать, расспрашивая больную женщину и маленькую девочку. К тому же ты ведь не полицейский, Ронда. Это не твоя работа – копаться в жизни других людей. Ты просто свидетельница. Свидетельница, которая ничего не сделала, а это, давай посмотрим правде в глаза, чертовски подозрительно, верно?
Прежде чем Ронда успела ответить, Ток бросила трубку. Ее голос пронзительным криком пронесся по линии связи, эхом отозвавшись в раскалывавшейся от боли голове Ронды.
31 мая 1993 года
За две недели до своего дня рождения Клем начал спать в своем кабинете. Там был маленький диванчик, и он ложился на него, закинув длинные ноги на один подлокотник и положив голову под неестественным углом на другой. Проснувшись утром, он выбирался из своего нового логова, сгибался вопросительным знаком, ковылял в кухню и делал себе кофе. Когда Клем пил вторую чашку, спина его уже была прямой.
– Почему ты спишь в кабинете? – спросила Ронда, когда стало ясно, что теперь так будет постоянно.
– Я храпел и не давал твоей маме спать, – объяснил он.
– Ты храпишь, папа?
Он пожал плечами, крутя в руках кружку с кофе.
Ронда видела, как после одной из ночей на диванчике он готовится к работе (в те дни Клем был главным на лесопилке – Дейв Ланкастер ушел на пенсию), и размышляла над тем, что происходит на самом деле. Ронда слышала через стены обрывки ссор. Приглушенные разговоры. Она никогда не могла понять причину, знала лишь то, что мать очень сердита на отца. А ее Ронда знала достаточно, чтобы понять: отцовский храп здесь ни при чем.
На день рождения она решила подарить отцу что-то особенное. Она подарит ему рисунок. По-настоящему хороший рисунок. Она не пожалеет времени и нарисует что-нибудь такое, что отцу действительно понравится. Но что именно? Ронда мысленно прошлась по списку того, что он любил: черный кофе, сигареты «Кэмел» без фильтра, немецкое пиво и история Гражданской войны.
Война показалась Ронде наилучшим кандидатом в темы хорошего рисунка.
