Эти «летние» дети часто пропускали репетиции, так как родители брали их с собой купаться, кататься на лодках и ловить рыбу. Ни один из них не желал играть роль крокодила. Все девочки хотели быть исключительно Тигровой Лилией или феей Динь-Динь, но некоторых пришлось сделать пиратами, пропавшими мальчиками и индейцами. Роль феи Динь-Динь играла самая маленькая девочка по имени Натали, в розовом купальнике с проволочными крыльями, обтянутыми марлей.
Питер сидел на подоконнике детской комнаты, ожидая своего выхода, когда Джейми О’Шей внезапно вскрикнул.
– Ну, что на этот раз? – строго спросил Питер.
– Меня ужалила пчела! – завопил Джейми. – Ой! И еще раз!
Затем к нему присоединился Малькольм:
– Ой! – крикнул он и схватил себя за попу.
Питер спрыгнул с подоконника и огляделся:
– Не вижу никаких пчел.
Ронда встала с кровати, на которой лежала, и, оглядевшись по сторонам, согласилась. Пчел не было. Ни москитов, ни мошек.
– Здесь нет ни одной жужжащей твари, дружище! – крикнула Лиззи, наблюдая за происходящим с палубы своего пиратского корабля, которая на самом деле была капотом старой машины Клема. На заднем сиденье, лакомясь из пакетика арахисом в шоколаде, расположилась пара юных пиратов. Неподалеку разгуливали еще с полдюжины других детей, одетых индейцами и исчезнувшими мальчиками. Эти ждали скучая, когда Питер и дети из семьи Дарлинг улетят в страну Нетландию, и тогда они тоже выйдут на сцену. На место скуки моментально пришла паника.
Джейми с силой шлепнул себя по шее и с криком «Пчелы!» стал носиться вокруг сцены.
– Здесь, должно быть, их гнездо! – крикнул Малькольм остальным детям. – Убегайте!
И прежде чем Питер сумел их остановить, весь его актерский состав, за исключением Ронды и Лиззи, разбежался по лесу, истошно вопя о пчелах-убийцах.
Внезапно откуда-то с верхушек деревьев раздался смех. Подняв глаза, они увидели Грету Кларк. Та с пневматическим пистолетом в руке сидела на верхушке белой сосны, обхватив ствол ногами.
– Грета! – крикнул Питер. – Ты могла кому-нибудь глаз выбить этой штуковиной!
– Жжжжж! Куси их! – завопила она.
Грета жила в трейлере рядом с озером вместе со своей помешанной мамашей, Лорой Ли Кларк, которая утверждала, что снялась едва ли не во всех фильмах, вышедших в 1970-х годах. Кто был отцом Греты – никто не знал, но, по словам Лоры Ли, им был Уоррен Битти. А там кто знает?
Грете Кларк было двенадцать, и она всегда носила самодельный лук со стрелами и пневматический пистолет, из которого стреляла по белкам. А еще она надевала красную фетровую ковбойскую шляпу, годную по размеру лишь маленькому ребенку. Шляпа сидела на самой макушке и держалась лишь за счет ремешка под подбородком.
Грета обожала делать пакости. Ей ничего не стоило вызвать кого-нибудь покататься наперегонки на велосипеде, но на полпути у ее соперника вдруг вылетало переднее колесо или из-за крошечного камушка, застрявшего в ниппеле, сдувалась шина. Во время кулачных поединков (а их за эти годы было немало) она бросала в лицо противнику песок или, если противник был мальчишкой, хватала его за гениталии и сжимала до тех пор, пока тот со стоном не падал на землю и не начинал исступленно сучить ногами, словно свалившийся на спину жук.
В школе поговаривали, что Грета лесбиянка.
– Твоя пьеса – полный отстой! – крикнула она сверху.
– По-моему, ей нужно надрать задницу! – заявила Лиззи. Она сидела на крыше машины, размахивая крючком от вешалки, а в другой руке держала деревянный меч. На Лиззи были черные атласные штаны, заправленные в старые мотоциклетные сапоги отца. Сапоги были слишком велики для ее ног, поэтому она надевала их на несколько пар носков. На ней также была белая рубашка с кружевами на груди и широким воротником и старая куртка из красного бархата, на которую она нашила золотую тесьму. Голову венчала настоящая черная пиратская шляпа из магазина маскарадных костюмов в Берлингтоне.
Питер покачал головой.
– Нам все равно нужно идти на день рождения Клема. Завтра мы соберем всех и проведем настоящую репетицию. – Он спрыгнул со сцены и зашагал по тропинке к дому Ронды.
– Ты это дело так и оставишь? – спросила Лиззи, когда они вместе с Рондой догнали его.
– Ты имеешь в виду Грету? – спросил Питер.
– Ну да! Она просто испохабила нашу первую репетицию, – сказала Лиззи.
– Что я должен был сделать, забраться на дерево и стащить ее вниз?
– Что-то в этом роде, – сказала Лиззи. – Я еще познакомлю ее с моим крюком! – И она грозно помахала крючком от вешалки.
– Нет, – сказал Питер. – Самое лучшее – это игнорировать ее. Она просто хочет внимания.
Лиззи наклонилась к Ронде и сказала:
– Может быть, она нас преследует, потому что в тебя втюрилась?
– Нет, – ответила Ронда. – Это она из-за тебя. Должно быть, услышала, как ты поешь «Мое страдающее сердце», и втюрилась в тебя по уши!
Обе прыснули со смеху.
– Но ты же знаешь, я пела ее только для тебя, Венди, – дурашливо сказала Лиззи.
– О, капитан Крюк, – проворковала в ответ Ронда, – ты такой романтичный!
Схватив Лиззи за руку и вешалку, Ронда протанцевала несколько шагов, пока крючок не вывалился из ее руки, что побудило Лиззи спеть грубым пиратским голосом несколько строк из старого хита Пэтси Кляйн «Я рассыпаюсь на кусочки». Под конец песни она дрыгнула ногой, и огромный мотоциклетный сапог взлетел в воздух и ударился о ствол полосатого клена. Обе девочки вновь зашлись безудержным смехом.
– Вы когда-нибудь повзрослеете? – спросил Питер, оглядываясь через плечо на фигуру, сидевшую высоко на дереве.
Гриль был завален гамбургерами и хот-догами, а стол для пикника уставлен мисками с салатами. Посередине красовался слоеный торт, на котором аккуратным почерком Жюстин кремом была выведена надпись «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, КЛЕМ!» Было две чаши пунша, одна – для детей, а вторая – для взрослых, в нее, по требованию Агги, утверждавшей, что иначе пунш слишком слабый, влили чашку темного рома.
Некоторые из работавших на лесопилке мужчин были со своими женами. Они разговаривали в основном о ценах на целлюлозную древесину, о матчах «Ред сокс» и обо всем том, о чем обычно говорят мужчины. Ронда слушала вполуха, наблюдая, как Питер тайком налил три чашки ромового пунша.
– Я не хочу, – сказала Лиззи, когда брат протянул ей бумажный стаканчик.
– Ладно, давай! Какой же тогда из тебя пират?
Лиззи взяла стакан. Ронда последовала ее примеру. Обе сделали по маленькому, пробному глотку. Питер глотнул от души.
– Ух ты! – сказал он. – Забористый! Пробирает до самого нутра, это хорошо. От такого враз волосы на груди вырастут, помяните мое слово!
