Почти каждый праздник Фарры и Шейлы проводили вместе, как одна большая семья. В альбоме имелась фотография, на которой все, кроме Жюстин, собрались вокруг чудовищно огромной индейки на День благодарения. Другой снимок запечатлел их в рождественское утро посреди моря мятой упаковочной бумаги и лент от подарков.
Жюстин была семейным фотографом и потому присутствовала лишь на нескольких фото. Клем же ненавидел и позировать, и фотографировать. Было немало снимков, где он стоял, отвернувшись: размытый профиль, поднятая рука, нечеткий, призрачный силуэт.
Открыв другой альбом, Ронда быстро перелистала закатанные в пластик страницы. Перепрыгнув вперед во времени, она нашла снимки, сделанные матерью в тот вечер, когда они в последний раз ставили «Питера Пэна». Там был снимок, на котором все они были запечатлены в театральных костюмах, когда актеры, держась за руки, кланялись публике. Был снимок Дэниэла, когда тот нес на плечах Лиззи в костюме капитана Крюка. А вот Дэниэл после спектакля сражается с Питером на мечах. Вот Дэниэл и Клем стоят рядом и пьют пиво. А вот Дэниэл танцует с Лорой Ли Кларк, на которой облегающее платье с блестками. Ронда внимательно изучила все фотографии. Она вглядывалась в лицо Дэниэла, пытаясь заметить признаки его будущего исчезновения, признаки того, что ему здесь больше невмоготу. Увы, она обнаружила лишь отсутствие усов на лице Дэниэла. В тот вечер он был чисто выбрит, возможно, в знак того, что готов к переменам.
Он выбрал другую жизнь, подумала Ронда, проводя пальцем по его гладко выбритому лицу. А вскоре Лиззи, ее тайный близнец, капитан Крюк, перестала говорить и, в конце концов, последовала примеру отца: однажды утром ушла в школу и больше никогда не вернулась.
Все мы в этой жизни делаем тот или иной выбор, подумала Ронда, пытаясь убедить себя, что такое простое объяснение способно что-то раскрыть.
– О господи! – воскликнула Ронда, показывая на фотографию Дэниэла и Лоры Ли. – Ты только посмотри, как она расфуфырена! Как будто собралась на церемонию вручения «Оскара» или типа того. – Затем взгляд привлекло нечто другое. – Посмотри, пап, он держит ее за задницу!
Клем кивнул.
– Думаю, рука Дэниэла была хорошо знакома с попкой Лоры Ли.
– Они спали вместе?
Клем снова кивнул.
– Это ни для кого не было секретом. Более того, Агги всегда считала, что то, что случилось с Дэниэлом, как-то связано с Лорой Ли.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Возможно, Лора Ли оказывала на него давление. Может быть, она сказала ему, что беременна. У Агги имелись на этот счет всевозможные… теории.
– Господи, я даже понятия не имела, – сказала Ронда.
Она отлистала альбом назад и наткнулась на снимок, который совсем не помнила. Они с Лиззи, в одинаковых зеленовато-голубых ветровках, стояли в обнимку перед домом Лиззи и Питера. В ту пору им было лет девять или десять. Стояла осень – позади них высилась куча опавших листьев. У них обеих одинаковые стрижки, одинаковая форма лица, они даже одеты были, как близнецы.
Близнецы в мятой одежде. Пухлые, взъерошенные девчушки с огромными испуганными глазами. Они крепко прижимались друг к дружке, как будто от этого зависела их юная жизнь. Они улыбались, но их улыбки казались вымученными – широкие улыбки по просьбе фотографа: хватит хмуриться, смотрите веселее и улыбнитесь. Интересно, кто их тогда снимал – Агги или Дэниэл? В своей собственной улыбке Ронда разглядела блеск металла, по всей видимости, это была проволочка от пластинки.
Ронда потрогала пальцами лицо давно пропавшей подруги.
– Могу я взять это фото? – спросила она у отца.
– Возьми весь альбом, Ронни. Мы с твоей матерью больше не пересматриваем фотографии. Кстати, если не ошибаюсь, у меня даже есть старое видео с постановкой «Питера Пэна», если оно тебе нужно.
Ронда кивнула. Она уже забыла про эту видеозапись. Клем направился обратно в спальню и через несколько минут вернулся, держа в руках видеокассету. Казалось, он был даже рад расстаться с ней. Как будто, если убрать напоминание, то можно представить себе все, что угодно, – даже стереть Дэниэла и Лиззи из пейзажа их жизней.
Неужели все так легко?
20 июня 1993 года
Лора ли помогла Грете смастерить костюм крокодила, и, когда та, наконец, показалась в нем остальным актерам, все поразились. Даже Питер остался доволен, а он был скуп на комплименты.
– Ты настоящий крокодилище, – признал он с широкой улыбкой.
Костюм был сделан из нескольких картонных коробок. Самая большая была торсом. Именно в нее Грета забиралась и ползала по сцене. Другая, длинная и узкая коробка была головой. Еще несколько коробок крепились друг к другу веревкой, от самой большой до самого маленькой, и изображали хвост. Лапы крокодила были сделаны из четырех небольших коробок, пришитых к «туловищу».
Все это великолепие покрывал слой ярко-зеленой краски, посыпанный сверху (все поняли, что тут не обошлось без влияния Лоры Ли) блестками из серебристой фольги, изображавшими чешую. У узкой коробки спереди имелись круглые прорези для глаз и нарисованная пасть с зубастой улыбкой, сверкавшей на свету (зубы были также сделаны из приклеенной к картону фольги). Грета могла двигаться благодаря небольшой прорези в передней части тела, чуть выше головы.
– Тик-ток, тик-ток, тик-ток! – кричала она приглушенным коробками голосом, ползком преследуя Лиззи по сцене, волоча картонный хвост и сверкая чешуей и зубами из фольги.
Даже сняв крокодилий костюм, Грета продолжала преследовать Лиззи. Казалось, ей доставляло огромное удовольствие во время перерыва подкрадываться сзади к бедному, ничего не подозревающему капитану Крюку или же утром выпрыгивать на него из-за дерева.
– Тик-ток! – рычала Грета, угрожающе щелкая подобием челюстей, когда Лиззи отпрыгивала назад.
– Теперь ты понимаешь? – прошептала Ронда, когда остальные не могли ее слышать. – Я же говорила, что она в тебя втюрилась.
За это Ронда получила сильный удар по плечу крюком. Тот зацепился за ее ночную рубашку и разорвал тонкую ткань.
– Эй! – закричала Ронда, нащупав оторванный лоскут. – Теперь будешь сама зашивать!
Но Лиззи отошла и встала рядом с крокодилом.
Вложив столько труда и усилий в костюм крокодила, Грета сердилась, что в спектакле больше нет сцен с ее участием.
– Тик-ток! – рявкнула она на Питера. – Разве крокодил не должен участвовать в войне с потерявшимися мальчиками, пиратами и индейцами?
– Не знаю, Ток. Наверное, я мог бы попробовать куда-нибудь вставить тебя.
Грета улыбнулась, показывая, что ей нравится идея вставить ее в большее число эпизодов и это новое прозвище.
Она маячила рядом почти с каждой картиной спектакля, подражая тиканью часов и наблюдая за происходящим, как делала это и раньше, забираясь на деревья, только теперь у нее было место в первом ряду. Она стала частью большого дела.
