– Договорились, – ответила Ронда.
– Можно на ужин разогреть в микроволновке буррито и «Твинкис»
[8]. Я угощаю, – сказал Уоррен.
– О, как романтично.
– Ты еще ничего не видела, – пообещал он. Затем обнял ее и поцеловал в макушку.
Несмотря ни на что, Ронда была счастлива. И все же противный голосок в голове предупреждал, чтобы она не привыкала к этому чувству, что кролик еще не закончил с ней.
21 июля 1993 года
– Ну, давай, загляни туда! – сказал Питер, указывая на темное пространство под кроватью Лиззи.
На прошлой неделе Лиззи и Ронде исполнилось одиннадцать лет, и к кровати Лиззи по-прежнему были привязаны воздушные шары, наполовину сдутые и поникшие. Видеокассета с записью выступлений «Рокеттс», теплые гетры и танцующая кукла, которые она получила в подарок, лежали на комоде, даже не распакованные.
Ронда купила Лиззи в подарок золотую рыбку в чаше с синими мраморными шариками и маленьким затонувшим пиратским кораблем на дне. Рыбка сдохла на третий день, но чаша все еще стояла на комоде. Вода в ней протухла и неприятно пахла.
Лиззи переминалась с ноги на ногу, нервно крутя в руках крюк из одежной вешалки.
– Давай, ты ведь сможешь, – сказала Ток. – Капитан Крюк ничего не боится.
– А кто сказал, что я боюсь? – спросила Лиззи.
Но в том-то и беда, что Лиззи боялась. Вот почему они все были здесь: чтобы вылечить ее.
В течение многих недель она боялась, и причем все сильнее и сильнее. Она не спала по ночам, а темные круги под глазами делали ее похожей на куда более зловещего капитана Крюка. Ложась спать, она оставляла включенным свет. Она утверждала, что некий бука собирается ее похитить. Она набила под кровать пальто и одежду, чтобы он не мог там спрятаться. Затем она начала бояться и днем. Этот бука мог быть где угодно: в старом гараже, в багажнике автомобиля, в яме под сценой.
– Нагнись и посмотри! – приказал Питер.
– Может, лучше не стоит? – подала голос Ронда.
– Давай, Лиззи, все будет нормально, – пообещала Ток.
– Тебе не обязательно это делать, если ты не хочешь, – сказала Ронда, кладя руку на плечо Лиззи. Но та стряхнула ее и осторожно опустилась на четвереньки. Когда же она заглянула под кровать, то издала жуткий вопль, от которого все волоски на теле Ронды встали дыбом, а по коже пробежали мурашки.
– Вытащи его! – приказал Питер.
– Нет! – взвизгнула Лиззи.
– Помогите ей! – приказал Питер двум другим девочкам.
Ронда и Ток опустились на четвереньки, чтобы помочь Лиззи вытащить из-под кровати тело.
Ронда сама едва не завопила от ужаса, увидев, что на нее смотрят огромные черные глаза. Сначала ей было страшно, но затем она протянула руку. Сжавшаяся в комок Лиззи тихонько заплакала.
Из старой отцовской одежды Питер смастерил чучело и плотно набил его тряпками. Головой служил нейлоновый чулок, набитый старой ватой из подушки. Затем Питер приклеил к лицу огромные фетровые глаза – совсем как у совы. Лицо пугала было сплошными глазами: огромные черные войлочные овалы, без носа и рта.
– Ну и страшилище, – согласилась Ток, когда они вытащили его на свет.
Питер вручил Лиззи кухонный нож. Она посмотрела сначала на нож, потом – на пугало, потом – на Питера.
– Убей его, Лиззи! Убей пугало! – приказал Питер.
Сначала она замешкалась, но затем набросилась на него с ножом. И продолжала колоть и кромсать до тех пор, пока из головы не полезла вата. Нож пронзал тело пугала и впивался в пол. Лиззи колола и кромсала, пока у нее не закончились силы и слезы. Она в изнеможении рухнула на пол. Ток подошла к ней и погладила спутанные, грязные волосы.
– Ты сделал это, капитан, – прошептала она.
– Это еще не все, – возразил Питер. – Теперь его нужно похоронить.
Они утащили тело в лес – то и дело останавливаясь, чтобы подобрать его кусочки, – и устроили долгие похороны. Питер вырыл рядом со сценой глубокую яму, и они сбросили в нее тело.
– Принесите камни, – сказал Питер. И они все принялись собирать камни, большие и маленькие, и набросали их в яму, поверх чучела.
– Теперь твой бука не оживет, – объяснил Питер.
Они все истекли потом и перепачкались грязью. Руки Ронды болели от таскания камней. Лиззи сняла шляпу, крюк и сапоги и стала больше похожа на себя прежнюю и меньше – на пирата.
Питер дал каждой из них лист бумаги и карандаш.
– Запишите то, чего вы боитесь больше всего, – пояснил он. Сначала Ронда не смогла ничего вспомнить, но затем нацарапала: «Боюсь, что Питер – мой брат. Что он останется с Ток. Что отец любит Агги больше, чем маму. Что Лиззи по-настоящему сходит с ума».
Она оглянулась, пытаясь подглядеть, что написала Лиззи на своем листке, но та закрыла его рукой. Интересно, подумала Ронда, а что написал Питер? А Ток? Ведь она ничего не боялась.
Каждый из них сложил свой листок и бросил его в яму, поверх пугала.
– Прощайте, страхи! – сказал Питер.
Они дружно зарыли могилу, после чего исполнили дикий танец: размахивали руками, дрыгали ногами в стиле «Рокеттс», смеялись и завывали, уверенные в том, что Лиззи излечилась, и они вместе с ней. Бояться им больше нечего.
17 июня 2006 года
Уоррен ушел от нее почти в три. Ронда приняла душ, помыла посуду и легла на диван отдохнуть. Вскоре она уснула, и ей вновь приснился смутный сон, что она гонится за кроликом и проваливается в кроличью нору. На этот раз, в самом конце сна, она нашла в норе Лиззи. Лиззи в костюме капитана Крюка, но только вместо проволочной вешалки из ее рукава торчал окровавленный молоток.
Ронда открыла глаза и посмотрела на часы: было почти семь.
– Черт! – пробормотала она, нащупывая телефон, чтобы набрать номер Питера.
– Ронни, я только что вышел из дома.
– Нам нужно поговорить, Питер.
– Хорошо, можно встретиться завтра. Я свободен во второй половине дня.
– Нет. Это не может ждать.
Питер раздраженно вздохнул.
– Утром придет риелтор взглянуть на дом моей матери, и у меня еще куча разных дел. И они тоже не ждут. То, что ты хотела мне сказать, пусть потерпит до завтра. Я позвоню тебе.
– Я могла бы встретиться с тобой там, – сказала Ронда.
– Нет. Я перезвоню тебе завтра.
Произнося эти слова, он уже отнял телефон от уха, и его голос звучал еле слышно, словно радиостанция, ведущая передачи из какой-то далекой страны, о которой Ронда, возможно, слышала, но никогда там не была.
