Паренек криво усмехнулся, хорохорясь, но ухмылка вышла жалкая.
– Все было хорошо, пока тебя не увидел. Ты чего сюда в таком виде явилась?
– Да уж не ради того, чтобы тебя помучить, – ответила Неннонира. – Правда, я не нарочно. Ох, не грусти ты так, уже недолго осталось…
– Три года, – вздохнул он. – Как по-твоему, долго это или нет?
– Может, и меньше, – сказала шерна. – Честное слово, я обо всем помню. Понимаешь, не так уж и просто нужного человека отыскать и время подходящее выбрать.
– Да? – с горечью спросил парень и сплюнул в ведро очисток. – В постели, разумеется?
– Не язви. Клянусь, я своей возможности не упущу.
Сендиль, не отвечая, глядел на Неннониру, будто узник сквозь тюремную решетку.
– Обещаю, я все улажу! – воскликнула шерна. – А еще вот, познакомься, мои подруги Оккула и Майя. Они наложницы Сенчо, бедняжки.
– О Крэн, спаси и сохрани! – охнул Сендиль. – И как он их не расплющил?
– Вот видишь, некоторым еще хуже, чем тебе. Слушай, а ты не проведешь их на храмовый обряд взглянуть?
Сендиль промолчал.
– Прошу тебя, – умоляюще протянула Неннонира.
– Нет, это слишком опасно.
– А ты постарайся. Они тебя отблагодарят.
Над городом раскатился звон гонгов, отбивающих полдень. На храмовых ступенях прозвучали фанфары.
– Так проведешь или нет? Меня друг ждет, – нетерпеливо напомнила шерна.
– Ага, друг… Человек двадцать в очередь выстроились, – хмыкнул Сендиль и повернулся к девушкам. – Ну, пойдем.
Майя с детской непосредственностью жаждала развлечений, а потому, не вслушиваясь в беседу, горячо поблагодарила Неннониру и торопливо направилась вслед за юношей через пустую кухню и вдоль коридора, вымощенного каменной плиткой.
– Ты приятель Неннониры? – спросила она, чтобы поддержать разговор.
– Когда-то был…
– Прежде чем в храм попал? – полюбопытствовала Майя.
– Сколько тебе дали? – поинтересовалась Оккула из-за спины подруги.
– Пять лет. Она не виновата, конечно… Только все равно ни слова не сказала, хотя и знала, в чем дело. Да ладно, пустое…
Майя совершенно ничего не понимала:
– Тебя сюда насильно отправили? А ты не мог… ну, не знаю – сбежать? Сюда же тысячи людей приходят, со всей империи…
– Сбежать? Ох, откуда ты такая взялась? – Сендиль остановился у окна на лестнице и вытянул руку. Тыльную сторону ладони пересекал широкий белый шрам в форме пары скрещенных копий – вздутая кожа еще не везде зажила.
– Так вот какое клеймо ставят тем, кого отправляют на принудительные работы! – ахнула Оккула, заглядывая Майе через плечо. – Я такого не видела. Больно было?
– А ты как думаешь? – раздраженно воскликнул Сендиль.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Майя. – Значит…
– Если заклейменный не предъявит особую бирку – либо от своего хозяина, либо знак своего освобождения, – то его немедленно казнят, – пояснила Оккула. – Вот потому он и не может сбежать, банзи. Ему одна дорога – в Зерай. – Она снова повернулась к Сендилю. – Я думала, таких на гельтские рудники отправляют. Как же ты в храм попал?
– Неннонира одного из жрецов упросила. У нее повсюду знакомства. А я тут всякого успел навидаться…
Они поднялись по лестнице. Сендиль свернул налево, в длинный коридор вдоль задней стены храма, и подвел девушек к небольшой двери, из-за которой доносился приглушенный шум голосов.
– А теперь тихо! – предупредил юноша, приоткрывая дверь.
Майя неуверенно шагнула в темноту. Слабый свет шел откуда-то снизу. Сендиль взял ее за руку и повел вперед. Майя оказалась на крошечном балконе под самой крышей, в пятидесяти локтях над полом; оттуда открывался великолепный вид на внутреннее убранство храма Крэна.
В центре зала находилась круглая площадка диаметром около двадцати локтей, окруженная низким бортиком из серого, с прожилками, мрамора. По полу у самого бортика кольцом свернулся мозаичный змей с красными, зелеными и синими чешуйками, прикусивший собственный хвост. Тело змея обвивали побеги плюща, всевозможные плоды и колосья, сплетаясь в сложный повторяющийся узор. Внутри круга, на зеленом малахите, инкрустированном яркими зверями, птицами, рыбами и цветами, златобородый Крэн и венценосная Аэрта протягивали руки друг другу, повторяя мотив, изображенный на внутренней сфере у Тамарриковых ворот. Ладони богов касались прямоугольного мраморного пьедестала в два локтя высотой, установленного в самом центре круга.
Майя, завороженная многоцветной мозаикой пола, хорошо видной с высоты, не сразу обратила внимание на сравнительно скромный постамент алтаря и установленную на нем фигуру лежащего бога. Статуя удивила и разочаровала Майю – она представляла себе, что в храме Крэн будет изображен во всем блеске своего величия и мощи, в образе защитника империи, потрясающего молниями. Увы, ее неприятно поразил вид безмятежно дремлющего божества.
Высеченное из мрамора ложе покоилось на стилизованных облаках; бронзовая фигура спящего Крэна в человеческий рост отличалась от изображения бога в окружении танцующих дев на солнечном диске у Тамарриковых ворот. Обнаженный Крэн лежал на спине, откинувшись на подушки, с закрытыми глазами, в позе глубоко спящего человека. Неподвижное тело выглядело трупом. Вялый зард, совсем как у простого смертного, покоился в ложбинке паха, но выглядел как-то странно, внахлест покрытый узкими металлическими кольцами, будто чешуей. Прежде Майя никогда не видела изображений Крэна без венца, молний и извивающихся змей и поэтому сочла статую неподобающей – ведь бога непочтительно представлять в виде обычного человека.
Майя, Оккула и Сендиль стояли на крохотной площадке под восьмиугольным световым куполом, который покоился на перемычках и квадратных колоннах круглой галереи, опоясывающей зал. На высоте примерно в тридцать локтей в стенах были проделаны узкие окна, пропускающие в храм потоки света. Вдобавок по кругу установили восемь канделябров, по одному у колонны, – в каждом горели двадцать или тридцать свечей.
Между колоннами галереи виднелись ряды каменных сидений, ступенями возвышающихся друг над другом. Как ни странно, окон на уровне пола не было – Майя не догадывалась, что их нарочно закрыли ставнями, специально для того, чтобы привлечь внимание присутствующих к ярко освещенной статуе спящего бога в центре зала.
В зал стекались приглашенные. В проходе между колоннами появился жрец в алом одеянии, с церемониальным жезлом в руках. За ним шествовал Дераккон в сопровождении баронов и других знатных господ. Их провели мимо центрального круга к рядам каменных сидений на западной стороне галереи. Рандронот, владыка Лапана, важно уселся по правую руку Дераккона. Сенчо нигде не было, – похоже, для него отвели особое место, где верховный советник мог возлежать, дабы не переутомлять себя долгим сидением.
