– Видишь, я как раз вещи собираю, – пояснил Байуб-Оталь. – Надо уходить не мешкая, пока тебя не хватились.
– А можно мне умыться, мой повелитель?
– Да, конечно. Тебя не искалечили?
– Нет, только плечо болит.
– Покажи.
Майя, оттянув воротник платья, показала ожог на плече.
– О Шаккарн! – воскликнул Байуб-Оталь. – Какие мерзавцы! Проклятый город! Ну ничего, в один прекрасный день… Что ты им рассказала?
– А мне нечего было рассказывать, мой повелитель. Я же и так ничего не знаю, а про убийство верховного советника и подавно.
– Вот и я ничего не знаю, – вздохнул он. – А жаль. Я бы с удовольствием к нему руку приложил. Наверное, поэтому меня и подозревают. – Он подошел к приоткрытой двери и тихонько окликнул: – Пеллан!
Не услышав ответа, он вышел в коридор и через миг вернулся с прислужником – сгорбленный старик принес ведро воды и полотенце.
– Вода не очень горячая, очаг уже час как потух. Умойся, только побыстрее. Нам уходить пора, – сказал Байуб-Оталь. – И вот чистый лоскут, плечо перевяжи.
Майя взяла у него лоскут и вдруг испуганно заметила, что слуга глядит на нее с каким-то суеверным ужасом и что-то бормочет, поднеся к лицу руку, сложенную в жесте отвращения зла.
– Анда-Нокомис, что это? – запинаясь, проговорил он на уртайском наречии (Майя разобрала только некоторые слова). – Кто эта девушка?
– Прекрати, Пеллан, – резко ответил Байуб-Оталь. – Нам сейчас не до этого. Я знаю, что тебя тревожит, но не пугайся. Унеси вещи на кухню. Майя, поторапливайся! Как умоешься, оставь все здесь и выходи. Накидка для тебя найдется, а вот обуви нет, пойдешь босиком.
– Я быстро, мой повелитель, – ответила Майя.
Байуб-Оталь и Пеллан вышли. Майя разделась и быстро омыла свои синяки и царапины, расплескивая чуть теплую воду по каменному полу, а потом, сжав зубы от отвращения, надела грязную нижнюю сорочку и перепачканное платье, на котором чудом сохранились четыре топазовые пуговки. «Ох, вот если бы в чистое одеться, как бы было хорошо!» – подумала она.
По коридору она вышла на кухню с кирпичным полом, где Байуб-Оталь строго отчитывал старого прислужника, который с недовольным видом слушал хозяина. Байуб-Оталь протянул Майе темный плащ с шелковой подкладкой – похоже, свой собственный, – а сам завернулся в накидку из грубой серой ткани. Пеллан задул свечи, и все трое вышли во двор. У ворот Байуб-Оталь велел Майе подождать. Старый слуга бесшумно открыл защелку, выглянул за калитку, потом кивнул, мол, выходите.
Минут через пять, пройдя по Халькурнилу и никого не встретив, беглецы вышли на крутой спуск к Лилейным воротам. Из приоткрытой двери караульной лился тусклый свет. Стражник, сняв шлем и прислонив копье к стене, сидел на скамье в тени арки ворот. Заметив путников, он вскочил, схватил копье и наставил на них.
Байуб-Оталь распахнул накидку и развел руки в стороны, показывая, что меч и кинжал висят в ножнах на поясе, а другого оружия нет.
– Я еду в Урту, мне нужно выйти пораньше, – объяснил он стражнику. – Меня сопровождают слуги. Будьте добры, откройте ворота.
– До рассвета никого пускать не велено, – ответил юноша. – Часа три придется подождать.
Кембри предупредил Майю, что стражники их не выпустят, пока она не произнесет условленную фразу: мол, ее жажда замучила, не дадут ли ей воды напиться. Как только Майя вымолвила эти слова, солдат ушел в караулку, принес кружку дешевого вина и привел заспанного тризата, который начал оживленно беседовать с Байуб-Оталем. Майя, догадываясь, что тризат тоже получил тайные указания, нетерпеливо дожидалась окончания разговора. Байуб-Оталь не стал мелочиться и поспешно заплатил тризату требуемые деньги, после чего с калитки у главных ворот сняли засов и выпустили путников.
За воротами начинался мощеный тракт в Дарай-Палтеш, залитый сиянием заходящей луны. Майя невольно поежилась, ощутив под ногой булыжники, – за месяцы, проведенные у верховного советника, она отвыкла ходить босиком. Байуб-Оталь предложил ей опереться на его руку. Пеллан угрюмо следовал за ними, на запад. Калитка Лилейных ворот захлопнулась.
43
Путь на север
Сначала путники шли по тракту в Дарай-Палтеш, а потом свернули на проселок, ведущий в северную часть Урты. Рытвины и канавы в грунте заложили булыжниками, а заболоченные участки застлали бревнами. Дорога углубилась в чащу леса; густые кроны деревьев смыкались над головами. Луна зашла, и в темноте Байуб-Оталь и Пеллан шли осторожно, вытащив из ножен мечи, однако никого не встретили. Через час справа над лесом загорелась тонкая полоска зари.
Пройдя лиги полторы, Байуб-Оталь остановился у развилки, скинул с плеча котомку и улыбнулся Майе:
– Устала?
– Нет, что вы, мой повелитель! – рассмеялась она. – Я с вами куда угодно дойду.
– Прости, что раньше не предложил тебе поесть. Ты проголодалась?
– Нет, благодарю вас, мой повелитель, – ответила Майя (жрецы в храме накормили ее обильным ужином).
– Что ж, пожалуй, ты права, – вздохнул Байуб-Оталь, решив, что Майя отказывается из желания уйти подальше от Беклы. – Нас обоих наверняка уже хватились. По дороге идти не стоит – там нас заметят.
– Что же делать, мой повелитель? Куда мы теперь?
– Сначала нужно дождаться вестей, а там посмотрим. Может быть, я пойду в Кендрон-Урту, но тебя я туда не возьму.
– Почему, мой повелитель?
– А это уже не твоя забота, – холодно ответил Байуб-Оталь, сворачивая на узкую тропу. – Сейчас надо добраться до Урты окольными путями. Вот переберемся через Ольмен, будет легче. Мой отец не покорится приказам Леопардов, нас не выдаст.
– Далеко идти, мой повелитель?
– Лиг пятнадцать, а то и все двадцать. Если повезет, к Ольмену выйдем послезавтра. Ты сможешь по пять лиг в день проходить?
– Да, мой повелитель. Только хорошо бы мне обувку какую справить и одежду чистую.
– Сегодня вечером все устроим.
Майя совершенно не понимала этого загадочного человека: он с риском для жизни спас самую красивую рабыню Беклы и теперь равнодушно отказывается взять ее с собой?! Что все это означает? И как добыть сведения, которых ждет маршал?
Заря разгоралась широкой оранжевой полосой. В лесу защебетали птицы. Багровый восточный край небосвода сначала заалел, а потом солнечный свет залил его ярким золотом. Северный край высокого голубого купола небес покрывала сизая дымка, предвещая жаркий, безоблачный день.
Вдали, у подножья высокого холма, виднелась роща павловний, усыпанных нежными сиреневыми соцветиями. Из деревьев с протяжным криком вылетел золотисто-лиловый кайнат, предвестник лета. Чуть дальше бледно желтела купа цветущих мимоз, а у обочины росли нежные триллиумы. Майя сорвала трехлепестковый цветок и заткнула его за ухо. Наступлению лета радовались тысячи живых существ; вот и Майя встречала его с восторгом, не задумываясь о завтрашнем дне, – она счастлива, молода и красива, избежала пыток и ужасов темницы. К чему печалиться? Все обойдется, все уладится, ведь так было и прежде.
