– Я так и предполагала, – призналась Неннонира. – Он, когда мне рассказывал, какая ты волшебница, примерно это и имел в виду. Похоже, его роскошь возбуждает, только, по-моему, сам он этого не осознает. Почему-то для него богатство с бастаньем связано. Покажи ему молоденькую девчонку на деревенской ярмарке – пройдет мимо и даже не взглянет. А если Лаллок ту же самую девчонку в парчу завернет и украшениями обвешает, так Рандронот не устоит. Странно, правда? Из-за этого Сендиль в беду попал, понимаешь? Перстень этот проклятый… Не хотела я его брать, отказывалась, да и не женское это кольцо было, только дороже его у Рандронота с собой ничего не было, вот он мне его и навязал – для него это в удовольствие. Между прочим, он очень щедр на подарки и никогда об этом не жалеет. Вот и за молчание мое в два раза больше заплатил, чем требовалось, хотя я и не просила…
– А что там с Сендилем? – напомнила Майя.
– Погоди, сейчас все объясню. Если тебе моя задумка не по нраву придется, так и скажи. Знаешь, Рандронот каждое лето в Беклу приезжает, из провинции оброк Леопардам привозит. Вот и сейчас явился, с отрядом солдат. Говорят, они в «Змеином гнезде» уже все выпили, теперь в «Зеленую рощу» перебрались. А он ко мне по старой памяти заглянул, да только ты у него с языка не сходила.
Майя промолчала.
– Так вот, он заявил, что никто ему не нужен, только прелестная, недоступная красавица Серрелинда, – продолжила Неннонира. – Ну а раз ты не шерна, то он попросил меня замолвить за него словечко.
– Мог бы и сам прийти, – фыркнула Майя.
– Он и пришел, только привратник твой сказал, что ты никого не принимаешь, денег не взял, да еще и посоветовал Рандроноту в озере охолонуть.
– Ой, а я спала… – вздохнула Майя. – И слугам велела никого не пускать.
– А Рандронот решил, что ты его видеть не желаешь.
– Вообще-то, он прав – мне сейчас ни с кем встречаться не хочется.
– У тебя возлюбленный появился? – сообразила Неннонира. – Только вы сейчас в разлуке?
– Ох, да не знаю я… Просто пока шерной становиться не хочу.
– Что ж, разумно. Тебе ж на жизнь не надо зарабатывать… Так вот, я Рандронота спросила, что он готов сделать, если я ему с тобой свидание устрою. Он, конечно, заявил, что Жерген досуха выпьет, до Зерая задом наперед дойдет и еще кучу всяких глупостей. Тогда я ему и напомнила о Сендиле – мол, сможет ли он его из храма вызволить. Вот он и пообещал…
– Как это ему удастся?
– У него в Лапане много клейменых работников, как везде в провинциях. Рандронот сказал, что договорится с храмовыми жрецами, заплатит им пару сотен мельдов, Сендиля на кого-нибудь и обменяют – им же не важно, кто именно в храме спину гнет. Ну, поживет Сендиль в Лапане, а потом Рандронот его отпустит. Он свое слово сдержит, я знаю, если, конечно, тебя заполучит…
Тут екжа въехала во двор маршальского особняка. В ожидании ужина гости любовались закатом на веранде. Завидев Майю, Шенд-Ладор с приятелями (среди них был и бородач, с которого Майя стянула штаны на весеннем празднике у озера Крюк) с радостными возгласами окружили возок.
– Неннонира, давай попозже об этом поговорим, – шепнула Майя. – Я тебе помогу, только сначала мне подумать надо.
Шерна кивнула и с заячьей легкостью выпрыгнула из повозки прямо в объятия бородача, расцеловав его в обе щеки и позволив отнести себя на веранду.
Майя чинно прошествовала к гостям. Эльвер-ка-Виррион выступил вперед и поклонился, а Мильвасена – к облегчению Майи, одетая в скромный, но изящный наряд – тепло обняла ее и подвела к запотевшим глиняным сосудам с вином.
– Эльвер мне рассказал о твоей задумке, – сказала хальконка. – Я от всего сердца желаю тебе удачи. А ты все хорошеешь и хорошеешь, – видно, геройство тебе на пользу пошло.
Майя осведомилась о самочувствии Мильвасены.
– Все великолепно, – ответила она. – По утрам тошнит, спина ноет, но лекарь говорит, что это хороший признак: чем тебе хуже, тем мальчику лучше.
– У тебя будет сын?
– Эльвер раз в три дня приносит жертвы Аэрте, – объяснила Мильвасена. – А сегодня поклялся отдать ей свой меч, всю хальконскую добычу и пленников. Я возражать не стала, хотя, конечно, не хочется, чтобы Сантиля храмовым рабом сделали – он человек очень порядочный, его в Хальконе обожают. Не надо его унижать.
– А его правда в плен возьмут? – спросила Майя.
– Эльвер говорит, что за два месяца бунтовщиков разгонят.
Только сейчас Майя осознала, что гости относятся к ней совершенно иначе, чем прежде: из бесправной невольницы Сенчо она превратилась в спасительницу империи. Неннонира, с кубком вина в руках, оживленно болтала с офицерами; чуть поодаль Дифна серьезно беседовала с Фордилем и Саргетом – похоже, говорили о музыке, потому что Фордиль то и дело кивал, отбивая ритм на столешнице. Наряд Отависы как нельзя лучше подходил для баррарза: широкие полупрозрачные шальвары, на манер традиционных дильгайских, только соблазнительнее, и два золотых обруча на шее. Красавица заплела волосы в толстые косы и закрепила их у талии так, что они прикрывали обнаженную грудь. Майя заметила миловидную черноглазую шерну, которую на празднестве дождей отчитывал распорядитель, еще нескольких знакомых. Жены и невесты – женщины знатного происхождения – держались особняком. На веранде собралось около сотни человек, но к Майе никто подойти не решался; гости взирали на нее издалека, с благоговейным изумлением, лишь изредка перешептываясь: «Поглядите, вот Серрелинда… Да-да, она самая, в красном платье…»
Впрочем, чуть погодя Рандронот решительно направился к Майе с Мильвасеной. Похоже, его ничуть не смущала ее слава. Он с одобрением оглядел ее с головы до ног, едва сдерживая возбуждение, будто мальчишка с корзинкой клубники.
– Ах, Майя, надеюсь, ты не забыла нашей встречи у верховного советника! – воскликнул он, устремив на нее горящий желанием взор.
Она с улыбкой посмотрела на лапанского правителя, не зная, что ему ответить – вспоминать о Сенчо при Мильвасене не стоило.
– Меня потрясла его смерть, – продолжил Рандронот, не дожидаясь ответа. – Мы в Лапане поначалу даже не поверили…
Потом лапанец извинился перед Мильвасеной, объяснив, что ему необходимо поговорить с Майей наедине. Они отошли в сторонку, подальше от гостей.
– Серрелинда! Я никогда в жизни никого так не… – начал он, но тут к ним приблизился Эльвер-ка-Виррион и взял Майю за локоть.
– Простите, но мне придется вас разлучить, – шутливо сказал маршальский сын. – Надеюсь, это ненадолго. Дело в том, что мои ортельгийские воины жаждут познакомиться с Майей, а мне, как устроителю баррарза, следует поддерживать их боевой дух…
Рандронот разочарованно вздохнул. Эльвер-ка-Виррион повел Майю по веранде. Дворецкий объявил, что ужинать подано, и гости отправились в особняк.
Баррарз проходил не в пиршественной зале, где состоялось празднество дождей, а в просторном помещении с каменным полом на первом этаже, – похоже, маршал, хорошо зная, что происходит во время шумной солдатской пирушки, опасался за свое имущество. В зале не было ни статуй, ни резных светильников, ни роскошных канделябров. Повсюду расставили прочные столы, лавки и ложа, обтянутые толстым зеленым сукном. Несмотря на скромность обстановки, угощение было щедрым. Столы ломились от закусок – окорока, хлеб, фрукты, орехи, сыры, вареные яйца, огурцы и соленья, – а из кухни тянуло аппетитными запахами жареного мяса. Вдоль стен выстроились огромные глиняные сосуды с различными винами. Зал украсили гирляндами и букетами ярких, благоуханных цветов. Музыканты, устроившись на невысоком помосте у входа, встречали гостей негромкой протяжной мелодией. Майя с удивлением узнала старинный тонильданский напев «Остров поцелуев» – она не слышала его с тех самых пор, как ее угнали в неволю.
