Тут в опочивальню вошел Бреро – крепкий и коренастый, с вечной улыбкой, внушающий доверие. У Майи мысли путались от ужаса, и она не сразу сообразила, что Форниде не сойдет с рук убийство солдата бекланского полка, и уж тем более благая владычица не решится обмануть Майю в его присутствии. Хоть Бреро и не знал, зачем Майя пришла к Форниде, но был свидетелем их встречи.
– Умоляю, не отходи от меня ни на шаг, – бросившись к нему, торопливо зашептала Майя. – Что бы ни случилось!
– Как прикажете, сайет, – обиженно ответил он, решив, что его упрекают в каком-то проступке. – Я вас в коридоре дожидался, потому что не дело мужчине в опочивальню благой владычицы входить… Ну, то есть… – Он неловко замялся и продолжил: – Сайет, я, вообще-то, за вами пришел – благая владычица вас к себе призывает.
Майя перевела дух и вышла из опочивальни.
Форнида сидела за столиком у окна, выходящего в сад. Зуно, опустившись на колени, пересчитывал деньги в ларце. Едва Майя вошла, он поднялся, согласно кивнул и опустил крышку.
Благая владычица взяла палочку сургуча, растопила ее в пламени свечи, уронила алую каплю на лист пергамента, лизнула печать и приложила к записке. Четкий оттиск изображал Аэрту, склоненную над спящим Крэном.
– Вот, возьми, – с милостивой улыбкой проронила Форнида, помахав листом, чтобы сургуч остыл. – Ох, в храме меня уже заждались, да и тебе наверняка не терпится отсюда уйти, так что…
Она величаво, с гибкой грацией встала из-за стола. На мгновение Майе показалось, что Форнида возвышается над ней, словно величавое, исполненное мощи дерево с раскидистой кроной. Благая владычица коснулась Майиной щеки сухими губами и быстрым шагом направилась к лестнице.
Майя сжала в пальцах прохладный гладкий лист пергамента – отчего-то скользкий, будто смазанный жиром. Она не умела прочесть на нем ни единого слова и глядела на него, как на волшебный талисман. Неужели этот невзрачный клочок чудесным образом спасет Таррину жизнь?
Как только шаги благой владычицы затихли, Майя обратилась к Зуно:
– А это правда приказ об освобождении Таррина? В нем все верно? Никакого подвоха нет?
Зуно взял пергамент и неторопливо прочел несколько строк.
– Как зовут начальника тюрьмы? – спросил он.
– Пакада.
– Все в полном порядке, – ответил Зуно. – Письмо адресовано ему, имя заключенного – Таррин, печать благой владычицы… Осталось только доставить записку по назначению.
– Ох, даже не верится! Я думала, она… Ах, я так рада! Благодарю вас, У-Зуно! Прошу вас, передайте от меня привет Оккуле, – торопливо проговорила Майя и бросилась к выходу, сжимая пергамент в кулаке.
У Павлиньих ворот она отпустила Бреро и его товарища, прикрыла лицо накидкой и наняла екжу. К счастью, этим утром улицы нижнего города были пустынны – все жители отправились к Синим воротам провожать отряд Эльвер-ка-Вирриона в Халькон, – но Майя не хотела лишний раз привлекать к себе внимание.
Что делать после того, как Таррина выпустят на свободу? Вот он выйдет из ворот тюрьмы, а что дальше? Поселить его в своем доме Майе не позволяли приличия. Если снять ему комнату в «Зеленой роще» или в «Змеином гнезде», то он наверняка сбежит. Поразмыслив, Майя решила обратиться к Лаллоку с просьбой несколько дней приглядеть за Таррином – от работорговца улизнуть не просто.
Разумеется, о семье она позаботится – даже о Морке! И Таррина заставит работать. Если каждый месяц посылать деньги – найти в Мирзате надежного человека, который бы их передавал и за Таррином присматривал, чтобы вел себя как полагается. Да, все это легко устроить. Ну конечно же, надо связаться с отцом Спельтона, паренька, которого на переправе убили. Перед возвращением в Беклу Майя заняла у Сендекара денег и отправила посыльного в Мирзат – сообщить родителям о смерти сына. В ответ отец юноши (писчий в городской управе, уважаемый человек) прислал трогательное письмо – Сендекар его Майе прочел.
Бойни и мясные лавки в Шильте были закрыты, но дорогу перегородило стадо волов, и екже пришлось остановиться. Майя вся извелась от нетерпения. Наконец, завидев тюремные ворота, она вручила возчику десять мельдов и попросила подождать.
– К начальнику тюрьмы? – забормотал привратник. – Никак невозможно, сайет, сегодня казнь назначена, все заняты…
– Слышала я уже все это, – с улыбкой сказала Майя, протягивая старику пятимельдовую монетку. – Отведи меня к У-Пакаде, скажи, что у меня безотлагательное дело.
Она сидела в крохотной душной комнатке, не волнуясь и ничего не боясь, довольная, словно завершила долгое путешествие или закончила жатву, и задумчиво вертела в руках лист пергамента, разглядывая четкую печать на алом сургуче. «Помогли мне Крэн с Аэртой! – размышляла Майя. – Может, и благая владычица не так уж и плоха… Девять тысяч мельдов! Наверняка в Бекле ни одна шерна столько за ночь не получала…»
Когда Пакада появился на пороге, Майя хотела броситься к нему, но вовремя вспомнила, что Серрелинда должна вести себя с достоинством. Начальник тюрьмы стоял в дверях, удрученно поджав губы, и без улыбки глядел на Майю. На нем была старая кожаная куртка, холщовые штаны и дырявый вязаный колпак. На одной руке кровоточила длинная царапина, к которой Пакада то и дело прикладывал грязный лоскут.
– Сайет, прошу вас… Поймите, я сейчас не могу…
Она повелительно воздела ладонь и с церемонным поклоном протянула ему пергамент:
– Вот, читайте, У-Пакада!
Начальник тюрьмы поднес листок к свету, изумленно вгляделся в печать, медленно скользнул глазами по строкам – похоже, читал он не лучше Майи – и потупился, отложив пергамент на стол.
– Ну же, У-Пакада! – нетерпеливо воскликнула Майя. – Там же ясно сказано! Меня екжа ждет.
– Сайет… – запинаясь, произнес начальник тюрьмы. – Дело в том, что… Он умер.
– Как это – умер? – вскричала Майя. – Вы о чем?
– Он сегодня утром повесился.
– Не может быть! Вы что, денег хотите? Немедленно отведите меня к нему! – Майя бросилась к Пакаде, замолотила кулаками по его груди. – Неправда! Он ведь не умер, да?!
– Простите, сайет… – пробормотал Пакада. – Я вас сейчас к нему провожу…
Майя в совершеннейшем смятении последовала за начальником тюрьмы по узкому коридору. Пакада подвел ее к тяжелой, окованной железом двери и отомкнул замок. Изнутри пахнуло тяжелым духом. В полумраке Майя разглядела длинный проход и зарешеченные дверцы по обеим его сторонам.
– У-Пакада, там эта уртайка… – обратился надзиратель к начальнику тюрьмы.
– Не сейчас, я занят, – отмахнулся Пакада. – Тартилю доложи.
В самом конце прохода несколько дверей были распахнуты; старый сторож лениво подметал пол, но, завидев Пакаду, почтительно отошел к стене.
– Всех увели? – спросил начальник тюрьмы.
– Да, У-Пакада, давно уже. Я вот прибираюсь… А тому, кто на вас набросился, сломали…
