Нокомиса (буквально: «стрекоза») – прозвище Астары, субанской танцовщицы, матери Байуб-Оталя, возлюбленной верховного барона Урты
Огма – хромая служанка-рабыня
Оккула – чернокожая невольница
Отависа – бекланская рабыня, впоследствии шерна
Пакада – начальник бекланской тюрьмы
Парден – надсмотрщик в услужении Лаллока
Пеллан – слуга Байуб-Оталя
Пиньянида – субанка, жена Мекрона
Рандронот – владыка Лапана
Сантиль-ке-Эркетлис – хальконский барон
Саргет – зажиточный бекланский виноторговец
Секрон – знатный лапанец, сторонник Рандронота
Сельпиррен – кебинский торговец, приятель Н’Кесита
Сенда-на-Сэй – бывший верховный барон Беклы, убит Деракконом
Сендекар – генерал бекланской армии
Сендиль – палтешец, спутник Неннониры
Сенчо-бе-Л’вандор – верховный советник Беклы, возглавляет сеть осведомителей режима Леопардов
Сессендриса – сайет (домоправительница) маршала Кембри
Спельтон – тонильданский солдат
Та-Коминион – знатный ортельгиец
Таррин – Майин отчим
Теревинфия – сайет (домоправительница) Сенчо
Тескон – субанец, сторонник Ленкрита
Толлис – один из командиров в отряде добровольцев Эллерота, подчиненный Молло
Фел – субанец, сторонник Ленкрита
Флейтиль – знаменитый бекланский скульптор (внук Великого Флейтиля)
Фордиль – известный бекланский музыкант
Форнида – дочь Кефиальтар-ка-Воро, верховного барона Палтеша, благая владычица Беклы, наместница Аэрты
Фравак – бекланский торговец металлом, бывший хозяин Сенчо
Франли – хозяйка постоялого двора «Тихая гавань» в Мирзате
Хан-Глат – глава фортификационного корпуса бекланской армии, построил крепость в Дарай-Палтеше
Чийя – уртайка, невольница в Бекле
Шенд-Ладор – сын коменданта бекланской крепости, сторонник Леопардов
Эвд-Экахлон – сын и наследник верховного барона Урты, сводный брат Байуб-Оталя
Эллерот – сын и наследник саркидского бана, командир отряда добровольцев в войске Сантиль-ке-Эркетлиса
Эльвер-ка-Виррион – сын бекланского маршала Кембри-Б’саи
Энка-Мардет – хальконский барон, отец Мильвасены
Часть I. Простушка
1
Водопады
За речной излучиной, в тысяче шагов от водопадов, купы деревьев рассеивали грохочущий рев струй, превращая его в тихий монотонный гул – непрерывный и беспрестанный, не похожий ни на завывание ветра, ни на жужжание насекомых, ни на кваканье лягушек в прибрежных болотах. Зимой он звучал плеском бурного ливня, а летом, в засуху, становился тихим журчанием ручейка в зарослях, но не смолкал никогда.
За излучиной река ускоряла бег; у дальнего берега, на мелководье, среди валунов, гальки и топляка, светлая быстрая рябь сверкала в лучах полуденного солнца. На ближнем, крутом берегу темная речная гладь тускло отражала высокое небо и кроны деревьев. В прибрежной зелени пестрели цветы – ярким ковром расстилались по лугам, пышной кипенью покрывали кусты и свисали с ветвей шафранными, алыми и белоснежными гирляндами. Над рекой веяли приторные, медовые и пряные ароматы; с тонким звоном металась мошкара, стрекотали прозрачными крыльями стрекозы. Иногда к поверхности воды поднималась рыбина, заглатывала неосторожную муху и, плеснув хвостом, снова уходила в глубину.
На дальнем берегу, среди камышей и мятлика, неподвижно застыл кериот – зеленая цапля из тонильданских топей, – жадно высматривая лягушек на мелководье. Время от времени он стремительно наклонял длинную тонкую шею, пронзал добычу клювом, заглатывал ее целиком и снова замирал.
Солнце клонилось к вершинам деревьев; на воду легли длинные тени, и кериот всполошился. Пугливая птица чутко и опасливо следила за переменами света и тени, за малейшим дуновением ветерка, за шелестом стелющихся трав. Кериот беспокойно переступил длинными тонкими ногами, а потом поднялся в небо над рекой и, медленно взмахивая крыльями, полетел к водопаду.
С высоты птичьего полета виднелись утесы, уходящие вверх на двадцать локтей, откуда обрушивались в реку пенные потоки; на вершине горы голубела под солнцем неподвижная гладь озера. Водопадов было два, каждый в пятьдесят локтей шириной, а между ними лежал островок, в это время года поросший незабудками и золотистыми кувшинками, что покачивались у самого края, будто с любопытством заглядывая в бездну.
Кериот покружил над озером и начал плавный спуск к изножью водопадов, но у плоских камней его что-то спугнуло. Он круто повернул, перелетел к зарослям ивняка и скрылся на болоте.
Вблизи гул водопадов рассыпался на бесчисленное множество звуков: глухой рокот, громкое журчание, звонкая капель, тихое шипение водяной пыли, прерывистое бульканье, мерный плеск быстрых струй и раскатистые удары воды о камни. Над бурлящими водопадами разносился тоненький девичий голосок:
Ах, зачем, зачем я на свет рождена?
Молю, ответь мне, великий Крэн!
Иштар, ишталь а-стир.
Дочь моя, ты мужу в жены суждена.
Иштар а-стир, на-ро, ишталь а-ронду.
Самой девушки видно не было. Песня, вспугнувшая кериота, произвела бы совсем иное впечатление на слушателя, окажись таковой поблизости. В девичьем голосе звучала не только жизнерадостность, но и чарующая невинная истома. Впрочем, юная певица этого не осознавала, как не осознают своей прелести звери и птицы. Пение смолкло, однако на камни у воды никто не вышел. Водопад продолжал грохотать. Внезапно откуда-то издали снова послышался призрачный напев:
Ах, мошна моя пуста, беден мой дом!
Кто наполнит ее, великий Крэн?
Иштар, ишталь а-стир.
Я дам тебе мужа с волшебным жезлом.
Иштар а-стир, на-ро, ишталь а-ронду.
Из-за пелены падающей воды выступила крепкая, ладная девушка лет пятнадцати, пышущая здоровьем и полная задора юности. Сверкающие струи текли по обнаженному телу, хлестали по плечам, омывали высокую грудь и упругие ягодицы. Девушка рассмеялась, запрокинула голову под пенные струи, потом закашлялась, вскинула руки, защищая лицо, потянулась и застыла в этой позе, чуть покачиваясь на носках. Радужная завеса воды то обволакивала ее прозрачным плащом, то струилась по спине.
