– Мы из Беклы сбежали и остановились в усадьбе. Здесь место тихое, уединенное, нас никто не потревожит.
– А почему ты сбежал?
– Потому что мы с подругой Сенчо убили. Она тоже с нами.
– Вы вдвоем Сенчо убили?!
– Ш-ш-ш! Лежите, прошу вас! Да не волнуйтесь вы так, нельзя вам! Как бы снова худо не стало. А на вопросы я вам потом отвечу, все расскажу, не сомневайтесь. Сейчас Майя ужин принесет…
– Майя? А кто это? – неуверенно спросил Зан-Керель. – Та, что Вальдерру переплыла?
– Да, – ответил Зирек.
– Отчего же вы ее не убили?!
– Да вы что?! Это же она вас из тюрьмы вызволила, чуть сама жизни не лишилась.
Майя оцепенела.
– Ох, должно быть, она что-то дурное замышляет, – взволнованно зачастил Зан-Керель. – Эта гадина… Подлая, мерзкая шлюха… Она нас всех обманула, предала и вас тоже предаст. Убейте ее! Немедленно, пока не поздно! Позови Анда-Нокомиса!
Майя бросилась в кухню.
– Что, не хочет есть? – удивленно спросила Клестида.
Майя, не отвечая, опустила плошку на стол и побрела к двери.
– Да что стряслось?
– Я сейчас… – торопливо ответила Майя, выходя во двор.
В рощице близ дома Байуб-Оталя не оказалось.
– Анда-Нокомис! – окликнула она, спустившись с холма к ручью.
Байуб-Оталь сидел на берегу небольшой заводи в нескольких сотнях шагов ниже по течению, среди кустов, увитых алым трепсисом. Майя стремглав бросилась туда и, споткнувшись, упала ничком у ног субанца. Он попытался ее поднять, но она, рыдая, зарылась лицом в траву.
– В чем дело? – спросил Байуб-Оталь, опускаясь на колени рядом с ней.
– Зан-Керель…. Ох, Анда-Нокомис…
– Ему хуже? – встревоженно спросил он.
– Нет, он заговорил… Сказал Зиреку, что я подлая гадина и что меня надо убить… – Она захлебнулась слезами.
– И это тебя удивляет? – помолчав, холодно осведомился Байуб-Оталь.
– Что? – Майя встала на колени, поглядела на него распухшими от слез глазами и по-детски воскликнула: – Конечно! А как вы думаете, я же…
Он взял ее за руку, провел чуть дальше по берегу, усадил на поваленное дерево и сам уселся рядом. Чуть поодаль журчал ручеек, над зарослями кувшинок сновала пара зеленых стрекоз.
– Знаешь, меня тоже многое удивляет, – невозмутимо сказал он. – Хотелось бы во всем разобраться. Ну, кто первый начнет – ты или я?
Майя снова зарыдала, но он не стал ее утешать и продолжил:
– Очевидно, о случившемся мы с тобой думаем по-разному… Иначе мы сейчас бы не разговаривали.
Майя всхлипнула, но прислушалась.
– Что ж, давай начнем с самого начала. В прошлый мелекрил в Бекле я встретил юную невольницу. Друзей в столице у меня не было, девушка мне понравилась, и я ее пожалел – ее бы любой пожалел: молоденькая, неопытная, в наложницах у презренного распутника и злодея, который заставляет ее за деньги ублажать знатных господ. Самое страшное, что ей это нравилось. Понятно было, что за несколько лет ее развратят донельзя и что кончит она плохо. Мне захотелось ее спасти. Вскоре после убийства Сенчо меня предупредили, что мне немедленно надо покинуть Беклу. В ту же ночь ко мне явилась та самая невольница, до смерти испуганная, рассказала, что сбежала из храма, и умоляла о помощи. Я увел ее из Беклы в Субу, заверил своих друзей – Ленкрита и короля Карната, – что ей можно доверять. Вдобавок она как две капли воды походила на мою покойную мать, Нокомису. С бедняжкой обращались уважительно, представили ее королю… – Байуб-Оталь осекся, поднял с земли прутик, стал отламывать от него кусочки и швырять в ручей. – Однако в ту же ночь она соблазнила одного из приближенных Карната и обманом выведала у него план нападения. Разумеется, юноша виноват в том, что все ей рассказал… Понимаешь, он ей поверил, ведь она сказала, что любит его больше жизни… Леопарды одержали победу, а невольница прославилась на всю империю, стала почти богиней. Узнали о ней и в Субе, и в Катрии, и в Терекенальте, и даже в Дарай-Палтеше, где в крепости томились пленники – те самые, которых она предала. Так вот, ее проклинали…
Смеркалось. Золотисто-зеленые стрекозы исчезли; на поверхность воды с плеском выскочила крохотная рыбешка, совсем как маргеты в Субе. Ласточки порхнули к стрехе.
– Несчастный юноша едва не умер от жестокого обращения Форниды, но внезапно его освободили из тюрьмы и унесли неизвестно куда. А когда он пришел в себя, то узнал, что та самая невольница, которая его предала, почему-то его вызволила. Разумеется, он подозревает самое худшее. – Байуб-Оталь поднялся с бревна, вышел на тропку к дому и, не оборачиваясь, добавил: – И не он один. Может, от этой невольницы и впрямь следует избавиться… Неизвестно, на что еще она способна.
– Анда-Нокомис! – воскликнула Майя, бросаясь к нему.
Он остановился, не глядя на нее.
– Вот вы не знаете, только никакого подвоха в этом нет, – торопливо проговорила Майя. – Я вам родня. Моя мать – сестра Нокомисы.
Байуб-Оталь ошеломленно уставился на нее.
– Что ж, объясни мне, почему ты так решила, – наконец произнес он, усаживаясь на бревно.
От волнения Майя не находила себе места и заметалась по берегу.
– Этим летом, пока вы в тюрьме были, Леопарды задержали хельдриловых пособников в Тонильде. Среди них был мой отчим, Таррин, полюбовник Морки… ну, я тогда думала, что она мне мать… А Таррин был тайным гонцом у Эркетлиса. Он меня первый и соблазнил, а Морка из-за этого меня в рабство продала…
– Так, понятно, – вздохнул Байуб-Оталь.
– Как Таррина в тюрьму посадили, я к нему пришла, а он мне и говорит…
Майя сбивчиво пересказала историю об убийцах из Кендрон-Урты, о бегстве и смерти матери. Байуб-Оталь задумчиво глядел на воду.
– Вы мне верите? – встревоженно спросила Майя.
– Да, это многое объясняет, – кивнул он и сочувственно посмотрел на нее. – Твою мать звали Шельдиса. В детстве я с ней встречался, а потом забыл – дети не думают о тех, кого рядом нет. Много позже я узнал, что она вышла замуж за уртайца, жили они скромно, в глуши, но по приказу жены моего отца их обоих убили. Их деревня называется Крил, в восточной Урте. Не помню, как твоего отца звали, но узнать это легко.
Из его голоса исчезла враждебная холодность, но Майя все равно не решалась рассказать, что произошло в Мельвда-Райне и почему она решила переплыть Вальдерру. Байуб-Оталь только что признался, что подумывает от нее избавиться. Ее жизнь висела на волоске – жизнь Серрелинды, способной на действия, непостижимые для простой тонильданской крестьянки. Молить о прощении и объясняться Майя не собиралась: если он решил убить беззащитную девушку, то пусть убивает. По молодости лет ей не пришло в голову, что сам Байуб-Оталь глубоко опечален и полон раскаяния: ведь из Майиного рассказа следовало, что ее сходство с Нокомисой не случайно и что убить он собрался свою кровную родственницу.
