– Я говорил с тобой начистоту, чтобы ты поняла, сколько страданий принесло твое предательство. Ты Зан-Керелю сердце разбила! В Дарай-Палтеше он мне все рассказал, не верил, что ты могла так поступить. И пока ты жила в роскоши, он изнывал в крепости, все мучился, вспоминая твои лживые обещания.
Майя бесстрашно взглянула ему в глаза и промолчала.
– Тебе больше нечего сказать? – спросил он.
– Нет.
– Что ж, я еще не все до конца понял. Значит, тебя Кембри со мной в Субу послал?
– Да.
– И у тебя не было выбора?
– Ага, – кивнула Майя. – И еще я вас тогда ненавидела, а как мы в Субу пришли, все изменилось.
Он смутился и обратил на нее удивленный взгляд.
– Полагаю, ты решила выполнить поручение маршала ради наживы? Чтобы разбогатеть и возвыситься?
Из всех обвинений Байуб-Оталя Майю больше всего задело предположение, что она ради собственной выгоды предала Зан-Кереля, притворством и обманом соблазнила его. Нет, ничего она объяснять не станет.
– Вольно вам полагать, Анда-Нокомис, – буркнула она.
– Ладно, – вздохнул он. – Только мне еще одно неясно. От лапанских солдат, которые нас провожали, я узнал, что никому не известно, как тебе удалось выведать план Карната. Все считают, что король сам тебе рассказал.
– Ну и пусть себе считают.
– Ты не говорила Кембри или Сендекару, что произошло на самом деле?
– Нет, ничего я Леопардам не говорила.
– Ну и последний вопрос… Почему ты решила нас из Беклы увести?
Майя помотала головой.
– Ты сейчас поручение Эркетлиса выполняешь? Он платит лучше? Или ты решила вовремя к победителю переметнуться?
Опять же, Майе не пришло в голову, что резкость Байуб-Оталя вызвана его гордыней и болью разочарования в девушке, к которой он когда-то питал самые теплые чувства. На самом деле он чуть ли не умолял ее объяснить истинную причину ее поступков, доказать, что он ошибается в своих умозаключениях. Майя поняла только одно: ни Анда-Нокомис, ни Зан-Керель не догадываются о самом очевидном – она рисковала жизнью лишь ради того, чтобы спасти дорогих ее сердцу людей, которые, несмотря на все перенесенные страдания, остались живы. Она вспомнила Гехту, беднягу Спельтона, отряд тонильданцев в Раллуре и едва не разрыдалась от отчаяния. Вместо слез у Майи вырвался поток ругательств, достойных Оккулы:
– Ах ты грязная бастаная венда!!!
– Похоже, воспитание Сенчо дает о себе знать, – язвительно заметил Байуб-Оталь. – Может быть…
Тут на склоне холма показался Зирек.
– Простите, Анда-Нокомис, у нас прекрасные новости! – задыхаясь от бега, выпалил он. – Капитан Зан-Керель пришел в себя! Ему лучше, он со мной разговаривал. Я велел ему отдыхать. Он поужинал и сейчас просит вас прийти к нему.
– Хорошо, – ответил Байуб-Оталь и направился к дому.
Зирек хлопнул Майю по плечу:
– Ты не забыла, что за хорошие вести положено платить? Я же все-таки коробейник! С красавицы недорого возьму – поцелуй.
Майя рассеянно обняла его и поцеловала в щеку.
– А чего это ты всплакнула? – удивленно спросил Зирек. – На радостях? Любишь ведь его, понятное дело.
«Он же не знает, что я их разговор подслушала…» – уныло подумала Майя. Похоже, Зирек не придал значения словам Зан-Кереля – мало ли какой вздор придет в голову хворого человека.
– Да ладно, не притворяйся! – ухмыльнулся Зирек. – Хитрого тонильданского коробейника не обманешь, я все вижу.
– Ну да, ты видишь, а вот некоторые не видят… – сказала Майя и побрела вдоль берега ручья.
В сумеречном небе ловили мошек летучие мыши.
– Убить? – невозмутимо переспросил Байуб-Оталь, переставляя свечу на столике, чтобы пламя не слепило глаза Зан-Керелю. – Ты решил доставить удовольствие Форниде?
– Иначе девка нас всех погубит, – настойчиво заявил юноша. – Мы же знаем, на что она способна!
– Что ж, весьма убедительный довод. Придется тебе этим заняться…
– Я же на ногах не стою!
– Ничего, пару дней подождем. Между прочим, я тут подумал, что если она по заданию Эркетлиса нам помогает, то, пожалуй, убивать ее неразумно. Если она перешла на сторону хельдрилов, то вряд ли причинит там зло. Получается, это будет убийство из мести…
– Кто знает, на чьей она стороне?! – горячо возразил Зан-Керель.
– Ш-ш-ш, не волнуйся ты так. Лежи спокойно. Вот, выпей молока. О чем это я… Ах да, мы же с тобой люди благородные, убивать крестьянку из мести нам не к лицу…
– Но она же заслужила! Вы что, забыли…
– Нет. По-моему, ее необходимо судить, что мы и сделаем, как только доберемся к хельдрилам. Они закон уважают. Эркетлису наверняка о ней известно. Майю все знают.
– То-то и оно, что все ее знают! Она нас предала, а меня дураком выставила…
– А вот тут ты ошибаешься.
– Выставила, а как же иначе?!
– В том-то и дело, что нет. Она никому не рассказала, как ей удалось план Карната выведать. В Дарай-Палтеше Плото упоминал, что это для всех загадка, и лапанские солдаты, которые тебя на носилках сюда принесли, то же самое говорили. Все думают, что сам король ей обмолвился. Она ни Сендекару, ни Кембри ни слова не сказала. Так что все знают, что’ она совершила, но не знают как.
– Может, ей стыдно в этом признаться?
– Может быть. Как бы то ни было, есть две причины, по которым убивать ее не стоит. Во-первых, оружия у нас нет, а нашим любезным хозяевам вряд ли понравится, если мы ее повесим. А во-вторых, все деньги у нее. Без денег нам худо придется. Честно говоря, мне претит мысль об убийстве ради наживы – уж очень на Сенчо похоже.
– Ладно, Анда-Нокомис, вы меня убедили. И как же мы с ней поступим? Здесь ее бросим?
– Да, непростое решение, – вздохнул Байуб-Оталь. – Не забывай, что она с риском для жизни помогла нам выбраться из Беклы…
– Если бы не она, Карнат давно бы уже Беклу захватил.
– Знаю… Но мы с тобой должны поступать как благородные люди. Мы ведь оба надеемся, что Леопардов разгромят, Сантиль захватит Беклу, заключит мир с Карнатом, и я вернусь в Субу, а ты – в Катрию.
– Погодите, рак на гору еще не взобрался…
– Нет, правда, не хочется, чтобы пошли слухи, что мы бросили на произвол судьбы девчонку, которая нам жизнь спасла.
– И что же делать?
– Все зависит от того, что мы решим. Как по-твоему, стоит идти к Эркетлису в Икет-Йельдашей?
– Нет, не стоит! – воскликнул Зан-Керель. – Терекенальт воюет с империей, я – солдат королевской армии, сбежал из вражеского плена. Мой долг – вернуться в строй, а не шляться невесть где.
