– Как же я его обману?
Эльвер-ка-Виррион остановился и взглянул на Майю:
– Я не говорил, что ты должна его обмануть!
– А вот и говорили! – по-детски обиженно возразила она.
– Нет, не говорил. Пойми, ты просто должна ему понравиться, чтобы он с тобой снова встретиться захотел, – только и всего.
– Зачем, мой повелитель?
– Не важно. Не бойся, тебя за это щедро наградят. А сейчас я пойду в пиршественную залу, а ты чуть погодя спустись по лестнице к Сессендрисе – отцовской сайет. Вы с ней уже встречались. Она тебя проводит к гостям, поужинаешь с уртайцами. И помни, мы с тобой незнакомы, я тебя только однажды у Сенчо видел. Ну, Майя, счастливого плавания. У тебя все получится. И спасибо тебе за утехи – такого наслаждения я больше ни с кем не испытывал! Лиголем я его портить не стану, но в один прекрасный день отплачу тебе сполна.
Он нежно поцеловал ее, улыбнулся и ушел.
Сессендриса сидела на мягком ложе в изножье лестницы.
– Ах, Майя, ты к нам зачастила!
– Еще бы, сайет, меня здесь так хорошо принимают! – лукаво ответила девушка, решив, что пора входить в отведенную ей роль невольницы, которой выпала невиданная честь ублажать самых знатных господ Беклы.
– Хочешь прихорошиться? – ласково осведомилась Сессендриса, понимая, что Майя становится любимицей хозяина и хозяйского сына. – Пойдем со мной, я тебя к зеркалу отведу. И мой гребень возьми, прическу поправишь. – Она встала и с ехидцей спросила: – И кто же тебе больше по нраву – отец или сын?
Майя с укоризненной улыбкой взглянула на нее, словно говоря: «Так я тебе и сказала!»
– Так кто же? – не унималась Сессендриса.
– И весна хороша, и лето, – ответила Майя, весело тряхнув головой.
Сияющее серебряное зеркало на стене было больше, чем зеркала в особняке верховного советника. Майя довольно оглядела себя с головы до ног. Светло-зеленая атласная нижняя юбка, надетая под платье тончайшей мягкой шерсти голубого цвета с зелеными крапинками, делала лиф темнее. Шею Майи обвивало ожерелье из переливчатых молочно-белых бусин эшкарца – драгоценного камня, добываемого ныряльщиками со дна Тельтеарны; ортельгийские торговцы привозили его в Беклу вместе с канатами и перьями.
Сессендриса подала Майе полотенце для рук.
– Ну что, довольна? Сегодня у тебя от поклонников отбою не будет, – заметила сайет.
– Нет уж, сначала я поем, а с поклонниками потом разберемся, – улыбнулась Майя. – Я так проголодалась, что без ужина самому Шаккарну отказала бы.
– Ах, конечно, у верховного советника вас хорошо кормят, – спохватилась сайет. – По-моему, твоя чернокожая подруга располнела.
– Ничего, уртайцам нравится, – ответила Майя.
– Откуда ты знаешь? – удивленно спросила Сессендриса.
Майя досадливо закусила губу – надо же, проговорилась! О существовании каморки над пиршественной залой сайет известно, она обо всем догадается. Ох, как сложно обманывать, оказывается!
– Ну, господин Эльвер-ка-Виррион мне говорил, что уртайцы про нее в Теттите слыхали, поэтому он и попросил верховного советника ее ссудить для пиршества, – торопливо объяснила Майя, надеясь, что ее слова прозвучали убедительно.
Сайет задумчиво кивнула.
Майя чинно проследовала к колоннам у входа в пиршественную залу, спустилась по ступенькам и взяла жасминовый венок с подноса, услужливо предложенного невольником. Гости восхищенно смотрели на нее, хотя Эльвер-ка-Виррион, беседующий с Неннонирой, даже не обернулся. Майя взошла на устланный ковром помост. Раб наполнил ее тарелку едой и налил вина в кубок. Девушка неторопливо огляделась, с притворным изумлением ахнула, заметив Оккулу, и направилась к столу уртайцев.
Шла она медленно, пытаясь унять волнение и одновременно получше присмотреться к уртайским гостям. Самыми знатными из пятерых были двое – Эвд-Экахлон и смуглый Байуб-Оталь; об этом говорили и роскошные одеяния, и уверенная, властная манера держаться. Спутники обращались к ним с почтительным уважением, несмотря на царящее вокруг веселье.
Тридцатипятилетний Эвд-Экахлон (почтенный, в годах, решила Майя) был невысоким крепышом с сединой на висках и в бородке. Медлительные движения и невыразительный взгляд придавали ему некую бесстрастную основательность. Судя по всему, особым умом он не блистал, хотя и не выглядел глупцом, и в общем производил впечатление вполне обычного человека, удовлетворенного жизнью. Сейчас он невозмутимо выслушивал рассказ одного из своих приятелей.
«Ладно, с ним я потом разберусь, – подумала Майя, приближаясь к столу. – А вот сосед его…»
Байуб-Оталь тоже повернулся к говорящему и с напряженной улыбкой внимал его словам. На смуглом лице отражалось внутреннее беспокойство и некоторая отстраненность, как если бы улыбался он не шуткам, а потому, что того требовали правила приличия. Казалось, от собеседников его отделяет невидимая завеса. Живые глаза, светящиеся острым умом, иногда застилала пелена… Чего? Майя не знала и потому отчаялась – таких людей она прежде не встречала. Она сомневалась, что понравится ему с первого взгляда, и понятия не имела, чем ему угодить.
В этот миг Байуб-Оталь отвел глаза от собеседника и увидел Майю. Девушка замерла, напуганная внезапной переменой в его поведении. Он вздрогнул и ошарашенно уставился на нее, – впрочем, его спутники этого не заметили, поглощенные рассказом. Байуб-Оталь изумленно раскрыл рот и вцепился в столешницу, будто с трудом удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места. Майя оцепенела, не понимая, в чем дело, и не знала, как себя вести. Он, не сводя с девушки ошеломленного взгляда, постепенно пришел в себя, отвел глаза и чуть заметно тряхнул головой, отгоняя наваждение. Майю охватило смятение, мысли путались. Вдруг что-то не так с ее нарядом? Или она по невежеству совершила какой-то промах? А может, этот калека еще и припадочный? Но почему тогда Эльвер-ка-Виррион ее не предупредил?
Впрочем, на размышления времени не оставалось. Майя сделала вид, что ничего не заметила, и радостно бросилась к Оккуле, сидевшей на коленях у Эвд-Экахлона.
– А это еще кто? – с восхищением спросил наследник уртайского престола.
– Моя подруга Майя с озера Серрелинда, – ответила Оккула. – Она меня во всем затмевает. Вот, поглядите, мой господин! Видите, как я потемнела? Это от стыда.
Эвд-Экахлон погладил темную кожу девушки.
– Ха, и правда, краска не стирается, – заметил он.
– Откуда вам знать? – игриво спросила Оккула, потерла ему щеку и выставила розовую ладонь всем на обозрение. – Может, я вам все лицо испачкала?
Уртайцы захохотали.
– Ну-ка, освободите местечко для Майи с озера Серрелинда, – велел Эвд-Экахлон приятелям. – Эй, Гобас! – обратился он к юному здоровяку рядом с Байуб-Оталем. – Дай красавице присесть.
Гобас повиновался, но Байуб-Оталь сдвинулся следом за ним. «Наверное, чтобы было кому еду нарезать», – подумала Майя, заняла место между сводными братьями и жадно накинулась на угощение.
