— Подожди, сядь. — Он хлопнул ладонью по сиденью дивана рядом с собой.
Юстина надломила бровь, колеблясь, но послушалась.
— Что-то случилось?
— Случилось.
Глаза женщины стали тревожными.
— Рассказывай.
— Сначала покажу.
Прохор взял эргион, направил на вазу с цветами, но передумал.
— У тебя нет ненужного тюбика с помадой?
— Ненужных вещей не держу, есть использованный не до конца.
— Тащи.
Она принесла тюбик.
Он поставил тюбик на торец. Направил эргион на кругленький перламутровый цилиндрик.
Воздух протёк струйкой.
Тюбик превратился в круглый бело-розовый диск, а помада в нём — в красный конус высотой в три сантиметра.
Глаза Юстины стали круглыми.
— ДД учил вас делать фокусы?
— Что-то вроде того. Теперь слушай. — Прохор в подробностях рассказал любимой историю встреч с Дмитрием Дмитриевичем.
Она, поглядывая на блюдо с пирамидкой, молчала, и понять, какие у неё в голове бродят мысли, было невозможно.
— После чего мы и вернулись, — закончил он.
Юстина встала, внимательно оглядела бывшую помаду, потрогала пирамидку пальцем, понюхала.
— Пахнет помадой…
— Разумеется, качества объекта не изменяются, за редким исключением. Произошла формотрансформация, опускание формы объекта к началу его реального формоспектра.
— Теперь он таким и останется?
— Нет, у него должно быть несколько резонансных узлов. Посмотрим.
Прохор снова навёл эргион на «блюдо».
Через секунду диск превратился в квадрат, а конус — в широкую пирамидку.
— Дальше к началу спектра он начнёт разваливаться, пойдём в обратную сторону.
Струение воздуха коснулось квадрата и пирамидки.
Квадрат превратился в диск, пирамидка в конус.
— Мы вернулись в прежнее состояние. Идём дальше.
Диск стал кубом, конус не изменился.
— Как ты это делаешь? — низким голосом спросила Юстина.
— Ты тоже сможешь, буду очень рад, если ты поедешь с нами тренироваться.
Следующий шаг по оси формообразования превратил куб в многогранник, а конус в кубик.
Затем количество граней у обоих составляющих тюбика стало увеличиваться, многогранник приблизился по форме к шару, а сама помада превратилась в кристаллик.
Прохор выдохся.
— Ничего себе, какой широкий спектр у этой штуковины! Надо будет спросить у ДД, почему тюбик не меняется.
— Меняется.
— Сохраняя форму, очень своеобразно. Может, потому что он представляет собой слишком простую фигуру?
— Ты меня заинтриговал.
— Понравилось?
— Пожалуй, я поеду с вами, только дам своим на завтра кое-какие распоряжения.
— Хочешь, ещё поэкспериментируем.
— Это не игрушка. Сейчас будем обедать.
Юстина поднялась, собираясь пойти на кухню, отщёлкнула на шею из клипсы ларинг мобильного айкома. Но Прохор обнял её за колени, прижался лицом к бедру. Она замерла (он взмолился в душе: не отталкивай!), взъерошила его волосы, он поднял лицо вверх, увидел призывное сияние в глазах любимой женщины и, уже не в силах сдерживаться, подхватил её на руки…
Обедали на полчаса позже, чем рассчитывали.
Юстина приготовила чахохбили, пользуясь услугами кухонного комбайна «Рязаночка», позволила по рюмке хорошего грузинского вина «Саперави», и обед удался на славу.
Потом у Прохора начали слипаться глаза, Юстина заметила это и уложила его в постель.
— Спи, я сбегу на часок и вернусь. Потом всё обсудим.
Он закрыл глаза, чувствуя блаженную расслабленность, пробормотал:
— Я тебя люблю…
— Я тебя тоже почему-то, — донеслось откуда-то.
И он провалился в сон, на этот раз — глубокий и без сновидений.
Юстина приехала в шесть и тут же разбудила милого, ни разу не сменившего позу. А следом за ней заявился Саблин, энергичный и деловой, как и Юстина.
— Рад видеть вас, ребята! Покормите гостя? Во рту маковой росинки не было с утра, замотался по разным учреждениям и питался только зимним воздухом.
— Сейчас будет ужин, — пообещала Юстина, скрываясь на кухне.
— Как ты? — глянул Данимир на друга.
— Проспал три часа, как после соревнований по лыжным гонкам.
— Надо же, в самолёте спал и дома спишь, сурок несчастный.
— Сурок, но счастливый.
— Тогда ладно. Юстеньке рассказал, чем мы занимались у ДД?
— Не только рассказал, но и кое-что показал. — Прохор провёл Данимира в гостиную. — Узнаёшь это яйцо?
Саблин внимательно оглядел стоящее на столе многогранное яйцо из мутно-розоватого материала с красными прожилками на более остром верхнем торце.
— Почти Фаберже.
— Не угадал. Это тюбик помады.
Саблин присвистнул.
— Ничего себе фиговина с морковиной! Никогда бы не догадался.
— Я пытался реализовать весь Ф-спектр тюбика, раз тридцать трансформировал, а он почти всё время такой, если не считать первоначальных форм, где он был тетраэдром, кубом и диском.
— Понял, в чём дело?
— ДД говорил, что каждый объект имеет спектр форм, не изменяющих его внутренних качеств и преобладающих функций, то есть ту форму и качества, ради которых он и был создан. Чашка может сохранять самое главное — объём, куда можно наливать жидкости, поэтому её спектр невелик: цилиндр, куб, полусфера. То же самое касается мяча, зубочистки, ручки, получится тот же небольшой набор форм. Вот и тюбик — совсем простой объект в этом плане. Что он собой представляет?
— Цилиндрик… и в нём колбаска помады.
— И всё! Цилиндрик может изменяться в том же узком диапазоне ёмкостей, что и чашка, помаде же вообще всё равно, какую форму она принимает.
— Простота и совершенство в одном флаконе.
— При чём тут совершенство?
— Каждый раз форма объекта близка к идеалу. Видишь, какой формы получился многогранник? Произведение искусства.
— Ну, если посмотреть под этим углом… а ты ничего не трансформировал?
Саблин смущённо почесал затылок.
— Побаловался с ножом, мне его ещё дед подарил в детстве — охотничий, самодельный.
— Не интригуй.
— Ничего, в общем-то, особенного не произошло, к началу спектра он превратился в нечто похожее на длинную обоюдоострую рапиру. А я хотел получить такой, какой мы видели у Дмитрия Дмитриевича.
