Рядом с сараем виднелся дощатый навес, под которым были поленницами уложены берёзовые и сосновые дрова.
В дальнем углу двора красовался под шапкой снега штабель кирпичей.
По двору бродили куры — белые, рябые и рыжие, и молодой петух, косо поглядывающий на людей. Они выискивали в снегу зёрна пшена.
— Полено, — предложил Саблин.
— Кирпич, — предложила Юстина, не совсем уверенная в трезвости всей компании.
Во двор выскочила Лукерья Ивановна, закутанная в пуховой платок.
— Может, вам чего надо достать из погреба? Так вы не стесняйтесь.
— Не надо, — отказалась Юстина, — спасибо.
— Солёных огурчиков, — вдруг сказал Саблин. — И яблочек мочёных.
Юстина посмотрела на него, сдвинув брови, потом поняла, для чего он просит деликатесы.
— Сейчас, милые мои. — Старушка шмыгнула в погреб.
— Посмотри на улице, — попросил Прохор, — за нашим домом никто не следит?
— Кто надо следит, — бросила Юстина. — Всё тихо.
Прохор понял, что мальчики опергруппы Юстины не просто привезли пассажиров в деревню, а призваны контролировать все подходы к дому Лукерьи Ивановны.
Хозяйка вынесла миску солёных огурцов и мочёных яблок.
— Сейчас будете или к обеду поставить?
— К обеду, — сказал Саблин. — Возьму по одной штуке на пробу.
Он выбрал огурчик и яблоко, понюхал.
— А пахнет! Божественная еда!
Лукерья Ивановна улыбнулась и поспешила в дом.
— Итак, с чего начнём? — подула на пальчики, стянув варежку, Юстина.
— Положи-ка их на чурбачок, — указал Прохор на поставленный на торец дубовый чурбак, на котором Лукерья Ивановна когда-то колола дрова. — А начнём всё-таки с кирпича.
— Я первый! — поднял руку с огурцом Саблин.
— Не лезь поперёд батьки в пекло.
Прохор вытащил облезлый красный кирпич из кладки, положил на срез чурбака. Достал эргион.
Саблин и Юстина следили за ним, как зрители в цирке за фокусником.
«Давай!» — внутренне напрягся он.
Знакомое струение воздуха обняло кирпич, и он превратился в шершавый трещиноватый куб.
Саблин цокнул языком.
Юстина перевела зачарованный взгляд с куба на порозовевшее лицо Прохора, на куб, покачала головой.
— Если бы не видела собственными глазами…
— Ты уже много чего видела и многое умеешь, — безапелляционно заявил Саблин. — По числомирам ходить научилась — и формотрансу научишься. Давай дальше я.
— Попробуй, — отступил Прохор.
Саблин направил свой эргион на бывший кирпич.
Через несколько мгновений куб превратился в тетраэдр.
— Начало Ф-спектра, — авторитетно сказал Прохор. — Надо идти в обратную сторону, к развёртке спектра.
Саблин застыл… и тетраэдр рассыпался горкой красноватого песка.
— Оп-па!
Юстина фыркнула.
— Не туда пошёл, — сконфузился Данимир.
— Ничего, просто надо привыкнуть.
Прохор принёс другой кирпич, сосредоточился.
Кирпич превратился в куб. Затем, спустя несколько секунд, в октаэдр и додекаэдр, становясь всё более трещиноватым и блёклым. На двадцатиграннике он тоже рассыпался на мелкие пластинки и комки.
— Конец спектра, — прокомментировал Саблин.
— Поясни, — потребовала охваченная любопытством девушка.
— Кирпич как твёрдое тело определённого назначения может существовать только как вариант платоновых тел, многогранников, способных выполнять ту же функцию — быть кирпичом, элементом строительного материала. В этих пределах он и сохраняет свою структуру.
Саблин посмотрел на Прохора.
— Я правильно объяснил?
— Можешь читать лекции студентам. Дан прав, кирпич прост, как… как кирпич, поэтому диапазон его формосуществования узок. Давайте возьмём более сложную фигуру.
— Полено, — предложил Саблин.
Прохор вытащил из поленницы берёзовое полешко, положил на торец чурбака.
— Фокус начинается!
Полено «поёжилось» под струёй воздуха и превратилось в красивый ровный цилиндр с бело-чёрным узором коры.
Саблин, скрипя снегом, подошёл к нему, взял в руки, оглядел.
— Ни одного изъяна! Ровный цилиндр. Мы теперь можем изготавливать суперские сувениры, будет на что жить в старости.
— Дай, — протянула руку Юстина.
Данимир передал цилиндр, назвать поленом который было трудно.
— Тяжёлый, — оценила она. — Холодный…
— Давайте пробежимся по спектру, — сказал Прохор. — Это в принципе биологический объект, хотя и засохший, без признаков жизни, углеводороды, окислы, высохшая биомасса.
Установили цилиндр на чурбак.
— Теперь я, — объявил Саблин.
— Может, я попробую? — проговорила Юстина с необычной робостью.
Мужчины переглянулись.
— Почему бы и нет? — отступил Саблин.
— Помнишь алгоритм числоперехода? — строго сказал Прохор. — Он теперь становится и алгоритмом формотрансформации, с некоторыми нюансами, только представлять надо не цифры…
— А геометрические формы, — закончил Саблин.
— Я помню! — бросила Юстина, раздув ноздри.
Она достала свой эргион, и в самом деле похожий на произведение искусства из полудрагоценных камней и серебряных стерженьков.
Рука задрожала, но женщина сжала губы, справилась с волнением, направила эргион на берёзовый цилиндр.
С минуту ничего не происходило.
Глаза Юстины стали как щёлочки.
Мужчины терпеливо ждали.
Прохор хотел предложить подруге передохнуть и обсудить этапы формотрансформации, но уловил косой предупреждающий взгляд Саблина и остался на месте.
Лицо Юстины вспыхнуло.
И тотчас же чёрно-белый цилиндр, бывший обычным берёзовым поленом, разделился на целый пук тонких деревянных прутиков, похожих на лучины. Пучок постоял мгновение и распался на отдельные прутики, упавшие на снег.
Юстина вздрогнула.
— Чёрт!
Саблин и Прохор засмеялись.
— Чего ржёте? — гневно сверкнула глазами Юстина. — Что я сделала не так?
— Успокойся, всё так, — обнял её за плечи Прохор, — ты ничего не сделала лишнего, просто следующий шаг полена по Ф-оси представляет собой вот такие фигуры.
Саблин поднял «лучину».
