— А вдруг они…
— Что?
— Бросятся на нас! Или умрут.
— Мы же не сжечь их собираемся. Конечно, каждый живой объект должен иметь форму, при которой он не сможет сохранять жизнеспособность, но я не хочу никого убивать. Давай попробуем, на пару шагов вперёд и назад. Рискнёшь?
— Нет! — почему-то испугалась Лера. — Я боюсь! Лучше ты.
— Трусиха, — рассмеялся Данияр. — Смотри и учись.
Эргион, согретый ладонью, «шевельнулся».
Муравейник накрыла вуаль струящегося воздуха. Не очень правильный конус его заколебался и стал идеальным тетраэдром с точки зрения геометрии, но не гладким, а колюче-пушистым. Все сосновые иголки, щепочки, прутики, песчинки и былинки, из чего был сделан муравейник, изменили форму, стали правильными цилиндриками, кубиками и многогранниками, словно детальки какого-то миниатюрного конструктора, а наиболее тонкие палочки усеяли тетраэдр с внешней стороны направленными вовне колючками.
Изменились и сами муравьи, но не фатально, остались насекомыми с длинными и тонкими гофрированными телами.
Жизнь внутри муравейника и вокруг него замерла. «Отформатированные» насекомые застыли, переживая, наверно, самый настоящий стресс, и лишь муравьи, не попавшие под формоимпульс, продолжали суетиться на периферии своих владений.
— Червяки? — удивилась Валерия. — Они превратились в червяков?
— Это не совсем черви, видишь, какие у них головы? Интересно, что будет дальше?
Второй формопреобразующий «выстрел» превратил колючий тетраэдр в куб, а муравьёв — в единую коричневую сеть, пронизывающую куб и оплетавшую все его грани. Со стороны эта сеточка напоминала разросшуюся ветвь лишайника, а также сеть кровеносных сосудов на теле человека. Да и цвет имела ярко-алый.
— Ужас! — передёрнула плечами женщина. — Прекрати издеваться над мирными тружениками!
— Я не издеваюсь, я экспериментирую. Надо же знать, чем закончится трансформация насекомых. Ещё шажочек…
Муравейник превратился в многогранник… и тут же осел, рассыпался кучей праха.
Но «муравьиный лишайник» постигла иная участь. Он остался сетчато-объёмной конструкцией, корявым подобием многогранника, объединившего муравьёв как тело клетки. При этом из всех выпуклых его элементов «сети» вылезли лапки-членики, превращая невообразимую живую конструкция в некий организм.
Этот организм качнулся туда-сюда, словно пребывая в растерянности, и покатился-пополз к замершим экспериментаторам.
Взвизгнула Валерия, хватаясь за локоть мужа.
Саблин потянулся за ножом, но опомнился, мысленно сформулировал эргиону задачу вернуть объекту прежнюю форму.
Куча пыли-трухи, в которую превратился муравейник, попытался восстановиться, но снова осела конусом иголок-прутиков. Его форма дошла до конца формоспектра и восстановить первоначальный конус не смогла.
Живой многогранник, объединивший муравьёв в организм, распался на «червей», которые в свою очередь трансформировались в насекомых ползающих. Правда, муравьями назвать их было уже нельзя, и даже дипломированный инсектолог вряд ли смог бы определить, к какому виду они принадлежат.
— Финита ля комедиа, — сказал Саблин, отступая, отнюдь не разочарованный экспериментом. — Уходим.
— А… они? — с дрожью в голосе спросила Валерия.
— Опомнятся, построят новый муравейник.
— Но они… не похожи…
— Да, они теперь больше похожи на термитов, но ведь и термиты строят свои дома так же, как муравьи. Всё, не заморачивайся, это послужит мне уроком. Не всё живое восстанавливается после формотрансформации.
В этот день они больше никого не «форматировали», хотя у Саблина и зрело желание поэкспериментировать на более серьёзных биологических объектах. Он видел в окрестностях озера белок, бурундуков и лося.
Взобрались на горку, с которой открылся великолепный вид на долину с озером и на скалы вокруг. Выглянуло на миг солнце, пейзаж волшебно изменился, заиграл летними красками. Особенно красиво выглядел луг между каменными склонами, покрытый цветочным ковром самых разных оттенков.
— Ух ты, крыльев не хватает! — раскинул руки Саблин, словно собираясь взлететь. — Помнишь русскую поговорку? В березняке — жениться, в сосняке — веселиться, в ельнике — удавиться. Ей не хватает присказки: в горах — летать!
Валерия не ответила. Она жила глазами, растворяясь в тишине горного массива, и не слышала ничего, кроме своих восторженных ощущений.
Превратив несколько камней в кучи песка и пыли — через «огранку» их от тетраэдров до заковыристых многогранников, и с десяток растений от живокости до ергакского борца с его крупными тёмно-синими цветами в непонятные колючие сплетения, тренер и его ученица вернулись домой.
Костя и Валентин резались в «чапаева», одетые в легкомысленные майки и шорты. Они уже настолько вошли в роль туристов, что не мыслили иной жизни.
В спальне ничего не изменилось. Прохор и Устя по-прежнему не подавали признаков активной жизни. Где в данный момент находились их «души», в каких телах, в каких пространствах, и сохранились ли они как пси-энергетические слепки личностей, можно было только гадать. И даже вездесущий ДД, прошедший огни и воды, исколесивший чуть ли не все числомиры вплоть до немыслимых Бездн, не знал точно, что произошло в Первомире, где теперь «мыслящие сгустки» формонавтов.
Пообедали. Саблин обсудил с охранниками план действий на следующий день и подсел к компьютеру. Но его отвлёк «родич» — Саблин-одиннадцатый, вынырнувший в голове, как поплавок из воды.
«Салют, камарад! Можно с тобой пообщаться?»
«Заходи, — обрадовался Данияр. — Давно не слышались. Что нового? Надеюсь, ты ко мне не с дурными новостями заявился?»
«Смотря что подразумевать под дурными новостями. У меня был ДД».
«Только что его вспоминал. Сам, лично?»
«Нет, в теле брата, уговорил его посетить Чемал, и Валентин Дмитриевич рванул к нам аж из Москвы».
«Чего он хотел?»
«Во-первых, посоветовал как можно быстрей собрать меркабу. Это невероятно мощный энергоинформационный преобразователь, усилитель пси-полей и прочая».
«Меня не надо уговаривать, я сам в этом заинтересован и уже сориентировал Волкова. Полковник найдёт в ближайшее время надежных специалистов. Если получится собрать, можно будет долбануть стенку между нашим превалитетом и Первомиром. Если пробьёмся туда — сразу узнаем, где наши ребята».
«Если да если… если бы да кабы, да росли бы во рту грибы. Сомневаюсь, что нам удастся пробить мембрану числоперехода, это ведь не бетонная стена и не физическое поле, это закон, вмороженный в Числовселенную Творцом, фильтр божественной этики, высшей справедливости».
«Что ж, мы так и будем ждать, пока наши вернутся? Или пока Владыки не выдумают новый способ изменить программу-матрицу Мироздания в Первомире?»
