Даныбай жестом велел бойцам обыскать потерявших сознание спецназовцев, затем все трое подбежали к подводной лодке.
Рубка управления представляла собой ещё один прозрачный пузырь продолговатой формы, вдвое меньше, чем кабина для пассажиров. Но разглядеть, кто находился внутри неё, было невозможно, выпускной механизм эллинга был сконструирован таким образом, что фонарь рубки заходил под язык балюстрады, и видна была лишь нижняя полоса фонаря над входным люком.
— И ведь не взорвёшь! — сквозь зубы выговорил Миранда.
— Так нечем, — добавил Тихий.
Данимир думал несколько секунд, показавшихся несколькими часами.
Индийцы и негр уже скрылись наверху, к тому же вокруг полицейских уже собралась толпа отдыхающих, и вот-вот должна была подняться тревога, а в голову ничего путного не приходило.
Отсутствие экипажа лодки и в самом деле указывало на справедливость предположения Миранды: команду нейтрализовали в рубке спецназовцы, запершиеся изнутри. Они знали, что беглецам деваться некуда, поэтому не стали помогать своим сослуживцам во время боя. Пространство для маневра у команды Даныбая стремительно сокращалось, время таяло с каждой секундой, и надо было что-то предпринимать.
— А сквозь стенку вы не можете прыгать? — вдруг спросил Прохор.
Данимир мгновенно понял мысль математика.
«Дан, поддержи!»
«Что?» — не сразу сообразил Саблин-2.
«Прыгаем сквозь дверцу люка в кабину! Ищем клиентов, программируем!»
«А если промажем? Или застрянем в дверце?»
«Не застрянем, не из пистолета стреляем. Настройся на прыжок определённой длины, выходить будем уже внутри кабины, а там уж в кого попадём. Если вселимся не в того, в кого надо, быстро ориентируемся и прыгаем в клиентов».
«Рискуем».
«В первый раз, что ли?»
«Поехали».
«Даныбай, усаживай Прохора с женой в лодку, пусть Миранда включает автоматику выпуска».
— Что потом? — вслух спросил Даныбай.
«Держать оборону на случай, если прибегут охранники. Другого шанса у нас не будет. Но мы справимся быстро. Подойди вплотную к рубке».
Даныбай повиновался.
«Вперёд!»
Данимир сконцентрировал себя в форме острой всепробивающей пули и пронзил дверцу люка, ища «живое трепетание мыслесфер» находящихся в рубке людей.
Первая попавшаяся мыслесфера принадлежала капитану подлодки Гюнтеру ван дер Баалу. Он сидел в кресле, уронив голову на грудь, и почти не дышал: ему нанесли сильный удар чем-то тяжёлым по виску и выключили сознание.
«Хорошо, что не убили!» — мелькнула мысль.
Действовать надо было сверхбыстро, поэтому Данимир не отвлекался на возникающие мысли, начиная осваивать тело капитана как неудобный скафандр, сдавливающий мышцы, руки и ноги, да ещё и стреляющий разрядами боли в голове.
Стараясь не тормошить тело капитана, Данимир приоткрыл глаза Гюнтера ван дер Баала, попытался осмотреться.
Подбородок капитана упирался в грудь, и окинуть взглядом всю рубку не удалось, но всё же Данимиру удалось разглядеть главное.
Спецназовцы-азиаты — мужчина и женщина — находились в рубке, переговариваясь на своём сорочьем языке.
Второй член экипажа — штурман — лежал на полу навзничь, раскинув руки, и, похоже, не дышал. Глаза его были полузакрыты, грудь не поднималась, пробитая пулей. По-видимому, он сопротивлялся, и его просто убили.
Голоса спецназовцев звучали буднично, никто из них не поперхнулся, не замолчал, из чего Данимир сделал вывод, что его «брат»-2 тоже промазал — попал в труп.
Он примерился прыгнуть в рослого боевика, стоявшего спиной к капитану лодки, но почувствовал странную слабость: будто ноги перестали держать вес тела, хотя свои ноги и тело вообще оставались дома, в одиннадцатом числомире.
Это ещё что такое?! Сказывается отсутствие сил у капитана?
Он попробовал сконцентрировать мыслеволю в кулак, и снова слабость и «головокружение» помешали ему сосредоточиться.
Эргион! — мелькнула мысль. Надо было эргион Прохора отдать Даныбаю, и чтобы он подошёл вплотную к рубке. Всё-таки дверца рубки экранирует мысль каким-то образом.
По-видимому, мысли «всадника» передались носителю — капитану, и он шевельнулся.
Разговор захватчиков лодки прервался.
Рослый спецназовец с мускулами Арнольда Шварценеггера оглянулся.
— Пристрели его, — посоветовала девушка, стоявшая к нему вполоборота. — Всё равно всё спишем на белросских шпионов.
Фразу эту она произнесла почему-то по-английски.
Однако напарник не успел последовать её совету.
В дверцу рубки постучали!
Азиаты замерли, переглядываясь.
Наступил самый удобный момент для пси-атаки.
Данимир не знал, догадается ли снайпер взять эргион, но медлить было нельзя, и он, напрягаясь как штангист при поднятии запредельного веса, «выстрелил» собой по рослому мускулистому боевику…
Примерно в таком же положении оказался и Данияр, вселившийся не в живое тело, а в труп штурмана.
Первые несколько секунд он вообще не понимал, что случилось, куда он попал: показалось — провалился в тесный холодный мешок, обвитый жилами. Потом нашёл искорку жизни «вверху», рванулся к ней и всплыл в голове человека, штурмана лодки, практически не подававшего признаков жизни. Штурман получил пулю в грудь, упал навзничь и так и остался лежать, потеряв сознание. А потом у него остановилось сердце.
Первым делом Данияр попытался — совершенно автоматически, не думая — «вдохнуть жизнь» в остывающее тело, энергоинформационным ударом запустить сердце.
Это ему удалось.
Грудь штурмана свела судорога, сердце вздрогнуло, нехотя сократилось три раза… и с натугой, но заработало.
Лёгкие потребовали воздуха, рывком расширились.
К счастью, гости в рубке, захватившие экипаж, не обратили на это внимания: они разговаривали и посматривали на прозрачный пузырь потолка рубки, выпустив из виду положение нейтрализованных моряков. Штурман для них был убит и угрозы не представлял.
Преодолев сильную боль в груди (пуля пробила сердечную сумку, штурман всё равно был не жилец, даже если в эллинг сейчас примчалась бы бригада «Скорой помощи», и билось сердце только благодаря подпитке энергией Данияра), он оглядел помещение сквозь полуопущенные веки.
Капитан сидел в своём кресле, напоминающем лётное, опустив голову, и не двигался. Было неясно, жив ли он.
Гости в рубке — мощный качок азатской внешности и его спутница — занимали всё свободное пространство и были вооружены. Парень небрежно держал пистолет с насадкой бесшумного боя, девица опустила левую руку с таким же пистолетом к полу. Оба держались спокойно, это были профессионалы своего дела и могли открыть огонь в любой момент.
