— Я тоже, иначе и ты передо мной сейчас не стоял бы живой. Сколько мы побегали друг за другом по арабским пустыням и горам? Не вспомнить. Не понимаю, почему наши не возвращаются. В Америке давно ночь.
— Пойдём к своим, полковник, они уже близко.
— Расчёт?
— Интуиция.
Спустились под землю, провожаемые взглядами Кости, Харитоныча и Валентина, что замаскировались в скалах вокруг лаза и выполняли роль боевого охранения.
В гроте-пещере с волшебным ледяным потолком, усеянном каплями и наплывами льда красивого волнового рисунка, пропускающим голубой свет, ничего не изменилось.
Валерия и Роберт Салтанович о чем-то тихо беседовали, сидя на каменных обломках. Прохор, Устя и Данияр лежали бок о бок в неподвижности.
Волков обошёл всех троих, шевеля бровями, потом подсел к беседующим.
— Что обсуждаем?
— О жизни разговариваем, — сконфузился Царь Салтан. — Если честно, я многое поменял бы в прошлом. Может, и в спецназ не пошёл бы.
— Многие хотели бы исправить свои ошибки, — поддержала собеседника Валерия. — Дан об этом не раз говорил.
— К сожалению, никому не удаётся откорректировать прожитую жизнь. — Волков помолчал. — Возможно, даже богу. Если бы нас с детства учили не делать ошибок, и сожалеть о прошлом не пришлось бы.
— В молодости никто об этом не задумывался, — покачал головой Роберт Салтанович. — Сил много, всё хочется попробовать, особенно запретное, в мозгах ветер. Я вот так и не одолел вредные привычки, а мог бы их и не растить.
— У вас есть вредные привычки? — не поверила Валерия. — А с виду вы очень положительный человек.
— Курю много, — осклабился бывший спецназовец группы «Альфа». — Сквернословлю, рискую напропалую, ужинаю поздно.
Валерия рассмеялась.
— Насчёт риска это ты верно заметил, — хмыкнул Волков. — Сколько раз из могилы тебя вытаскивали.
— Так ведь и я в долгу не оставался?
— Разве что. А шутка насчёт позднего ужина, типа — ужин отдай врагу, неправильная. На самом деле ночью желудочно-кишечный тракт продолжает исправно работать и освобождать организм от ненужного. Если ешь в меру — никакого жира не накопишь.
— Я не знал, — обрадовался «старый конь спецназа», — теперь буду есть на ночь без опаски.
— Да и насчёт ругани можно поспорить. Немцы из Кильского университета установили: когда человек ругается, у него повышается уровень эндорфина.
— Чего?
— Гормон такой, его называют гормоном радости. Он, кстати, выделяется и когда человек счастлив.
Роберт Салтанович заржал.
— Значит, чем больше я ругаюсь, тем больше счастлив?
— Опять же в меру, старик, в меру.
Где-то далеко в горах послышался гром.
Все замолчали, навострив уши.
Гром повторился, уже ближе, перешёл в лопотание.
— «Вертушка»! — вскочил Волков. — А обещали прилететь в двенадцать.
В дальнем конце пещеры, выходящем в горы, появился спешащий Валентин, на бегу поднял руку.
— Сергей Николаевич, «вертушка»!
— Слышу, надо просигналить лётчикам.
— Это военная «вертушка», «ночной охотник».
— Ми-28Н, что ли?
— Он самый, рыщет над той пещерой, откуда мы ушли.
— ЗРК бы сюда, — сквозь зубы процедил Роберт Салтанович, — типа «Иглы-2М». Это ты не додумал, Николаич, надо было захватить.
Саблин вдруг сел. Прохор рядом с ним тоже.
— Что за суматоха?
— Вернулись! — взвизгнула Валерия, бросаясь к мужу.
Волков быстро подошёл к лежащим, цепко глянул на Прохора.
— Вы… ещё… не наш?
— Надеюсь, не ваш, — скривил губы Прохор. Указал на потолок. — Вертолёт?
— Военный, — оскалился Роберт Салтанович. — За нас принялись всерьёз. Почему так долго не возвращались? Десять с лишним часов ждём.
— Возвращались кружным путём, — сказал Саблин, вставая. — Никто не предполагал.
— Удалось обезвредить Админа?
— Удалось, позже расскажу. Пойдёмте, посмотрим на «вертушку». Может, полетает часок и улетит?
— Я с вами, — вцепилась в его локоть Валерия.
— Подожди здесь, родная. Талгат, останься с ней, пожалуйста.
Араб успокаивающе взял женщину под руку.
Вылезли наружу, прислушиваясь к гулу нарезающего круги над горами вертолёта, понаблюдали за ним.
Это и в самом деле был не пассажирский, а боевой вертолёт, новейший Ми-28Н, прозванный самими лётчиками «ночным охотником». Вооружённый с ног до головы, он мог поспорить в воздухе с иным самолётом, а уж с вертолётами других стран расправлялся играючи. В километре от наблюдавших за ним людей он крутанулся с лихим разворотом и выпустил ракету.
Через три секунды прилетел ослабленный расстоянием звук взрыва, над скалами вырос веер дыма.
— Кого он там увидел? — пробурчал Волков.
Саблин не ответил, о чём-то размышляя. Вскоре стало ясно, что он не размышлял, а беседовал с гостями, расположившимися в его голове: Саблиным-одиннадцатым и ДД. Это понял и Волков.
— Что советуют?
— Ваш вертолёт сюда просто не долетит.
Волков изменился в лице.
— Дьявольщина! Я не подумал.
— Можно попробовать сбить «вертушку». Ваш Харитоныч хорошо стреляет?
Губы Сергея Николаевича иронически изогнулись.
— Стрелок он от бога, как говорится, да винтарь против скорострельной пушки всё равно что матерное слово против кулака.
— Да хрен с ним, пусть покуражится, — сплюнул Роберт Салтанович. — Топливо выжрет и слиняет.
— А если он попадёт в ледяной купол нашей пещеры?
Царь Салтан хекнул, залезая пятернёй в волосы на затылке.
— Это тогда… кранты.
— Хотите идею? — сказал Прохор-999, взявший «напрокат» тело Прохора-2. — Вы ведь захватили Наумански, так?
— Короче.
— Надо нырнуть к нему в башку и сделать так, чтобы он отозвал своих бешеных псов. Он ведь здесь? Во втором превалитете?
— Психосоматика здесь, в Москве, сам он… в своём кабинете в двадцать втором числомире.
Саблин полузакрыл глаза, прислушиваясь к мыслеголосам гостей.
— Пришли к консенсусу. Дмитрий Дмитриевич возвращается в Москву, там его ждёт родной брат. Из него он прыгнет в тело «родственника» Наумански — главного редактора АНП — и попытается реанимировать самого Наумански, чтобы тот отдал приказ своим эмиссарам свернуть операцию в Ергаках.
