— Разве ты ему не помогаешь?
— Одной моей помощи ему мало. А ты имеешь вес в полиции, и у тебя под началом банда сорвиголов, способных на многое.
— Это государственная структура.
— А дружба уже ничего не значит?
Юстина собрала морщинки на лбу, разглядывая бесстрастное лицо Саблина.
— Хорошо, докладывай.
— Докладывай, — усмехнулся он. — Я же не в твоей команде?
— Извини.
— Он тебя не посвящал в свои изыскания?
— По математике?
— По формологии.
— Так, делился впечатлениями от экзотических формул, цифр и чисел, что-то с геометрией пытался делать, искал какую-то форму перехода.
— Формология — только начало, он добрался до формонавтики, после чего и начались проблемы.
— Я не в курсе, о формонавтике мы вообще не говорили. Что это такое?
— Сначала хочу предупредить.
— О чём?
— То, что я сообщу, относится к опасным сведениям.
— Математика содержит опасные сведения? — фыркнула девушка.
— Я реагировал примерно так же. Прошу тебя ни с кем на эту тему не разговаривать и по телефону ни о чём не спрашивать.
Юстина скрестила взгляд со взглядом Саблина, не зная, как относиться к его словам. Поняла, что он не шутит.
— Странно, Прохор ни разу не говорил мне о своих проблемах.
— Боялся за тебя, не захотел перекладывать их на твои плечи.
Она посмотрела на часы.
— Дан, я спешу, давай покороче.
— В пять минут я всё равно не уложусь. То, что я сообщу, потребует времени на осмысление и анализ ситуации. Раз ты спешишь, я выдам главное, а вечером желательно пообщаться без спешки. И ещё один нюанс: мой рассказ может показаться тебе сказкой или, того хуже, шизофреническим бредом, игрой воспалённого воображения. Так вот, я абсолютно здоровый человек!
Юстина поправила прядь платиновых волос, не сводя с Данимира пытливого взгляда.
— Я знаю, что ты здоровый человек. Но позволь мне самой решить, за что принять твой рассказ.
— Иного ответа я от тебя не ждал. Ты знаешь о хобби Прохора — о формологии, а формонавтика — это способ путешествий в параллельные миры, реальность которых оказалась обоснованной математикой. Их законы диктуют цифры и геометрические формы. Каждая цифра даёт привязку к простейшей форме — будь то тетраэдр или куб, либо к сочетанию этих форм, образующих многогранники. Чем больше цифра или число — тем богаче форма. Получается своеобразная «матрёшка», каждый слой которой имеет свои законы Бытия.
— Погоди, — прервала Саблина Юстина. — Не так быстро. Я по образованию преподаватель английского, а не физик и не математик. Ещё раз о формах.
— Существует спектр форм Бытия, каждая цифра определяет свой превалитет, как бы программу развития, матрицу существования, законы которой в каждом числомире слегка отличаются. Всё, что мы учили в школе о Вселенной…
— Чушь, — с иронией закончила Юстина.
— Нет, наши знания верны только относительно нашего «слоя матрёшки», нашего числомира. Вселенная разбегается с ускорением, звёзды существуют на самом деле и так далее. Кстати, мы живём в одиннадцатом Ф-превалитете. Но главное, что во всех мирах, пронизывающих друг друга в каких-то совершенно невероятных с точки зрения науки измерениях, о чём учёные не имеют ни малейшего понятия, человек остаётся человеком. Впрочем, как и другие разумные существа.
— Ну да, учёные не имеют понятия, а вы с Прохором имеете.
Саблин озадаченно потёр кончик носа.
— Я предупредил, это звучит неправдоподобно, я сам реагировал на его слова точно так же. Но, — он помолчал, формулируя ответ, обозначил улыбку, — я сам проверил заявление Прохора.
— Как? — подняла бровь Юстина.
— Любой может, у кого твёрдая воля и сильная энергетика. Ты тоже. Я, конечно, ещё только учусь бродить по числомирам, но и в самом деле видел другой числомир, где живёт такой же Дан Саблин, хотя там он не тренер по выживанию, а экстремальный путешественник.
Юстина бросила взгляд на часы, но уходить не спешила, заинтригованная услышанным, думала, поглядывая на собеседника, что-то решала. С волей и энергетикой у неё всё было в порядке, и Саблин надеялся, что и воображение подруги Прохора тоже не является слабой стороной её интеллекта.
— Ты меня озадачил. Сейчас я сорвусь на доклад начальству, к вечеру освобожусь, и ты расскажешь мне всё подробно. Что от меня потребуется?
— За Прохором, к сожалению, пошли Охотники, подручные Владык, его надо подстраховать, взять под негласную охрану, а ещё лучше упрятать куда-нибудь на время, чтобы никто не мог найти.
— Час от часу не легче! Что ещё за охотники? Почему они пошли за ним? Кто такие владыки? — Юстина прервала поток вопросов, поднялась. — Освобожусь, позвоню.
Пошла к выходу из парка.
Саблин остался сидеть, глядя, как она пересекает дорожку, шагая размашисто, упруго, красиво. В ней сочетались грация, гибкость, женственность и сила, и приходилось только сожалеть, что сила эта командовала характером больше, нежели все остальные качества.
«Форд» Юстины тронулся с места, взвыл, исчез из поля зрения. Она и машину водила по-мужски, резко и спортивно.
Саблин вспомнил о своих планах, решительно направился к своему автомобилю. Решение съездить в поликлинику и разобраться с визитом Прохора к психотерапевту созрело окончательно.
Центральная поликлиника Суздаля располагалась на улице Энгельса.
Когда-то здесь высилась Златоустовская церковь, построенная в XVIII веке, но в середине XX столетия её снесли, и теперь на её месте красовался дворик детсада. От самой церкви не осталось ни одного камешка, ни следа.
Саблин оставил машину на противоположной стороне улицы, энергично двинулся к стекляшке входа в поликлинику, отмечая нарастающую духоту: температура воздуха достигла тридцати градусов, и люди двигались тяжело, глотая воздух раскрытыми ртами, как рыбы. Регулировать температурный режим организма, как Данимир, они не умели.
В холле поликлиники было немноголюдно.
Саблин подошёл к информколонне, с экранов которой можно было выяснить любые сведения о приёмах врачей, начал искать фамилию Гусинский и услышал за спиной вкрадчивый голос:
— Не меня ищете?
Саблин оглянулся. На него смотрел давешний толстяк-доктор, одетый на сей раз в голубоватый халат. Лысину его прикрывала медицинская шапочка.
— Да, здравствуйте, — неловко проговорил Данимир, досадуя внутри себя: он хотел сначала узнать в регистратуре, записывался ли к психотерапевту Прохор. — Вот хотел поговорить о моём товарище.
— Нашёлся?
