— Он и не терялся.
— Пойдёмте в мой кабинет. — Доктор засеменил по цветным плитам холла в коридор, поднялся по лестнице на второй этаж, толкнул дверь с номером двадцать один, отступил в сторону.
— Проходите.
Ничего не подозревающий Саблин шагнул в кабинет… и на него упал потолок!
Во всяком случае, таким было первое впечатление.
Второе оказалось не слаще: голову прострелила насквозь холодная чёрная пуля! Но не вылетела из головы, а отразилась от черепа внутри и вернулась обратно, застряла глыбой тьмы во лбу между глазами!
Затем глыба эта метнула во все стороны огненные струйки, Саблин стал видеть и слышать как и прежде, но почему-то не мог шевельнуть ни одной частью тела: мышцы его не слушались!
— Всё хорошо, дорогой пациент, всё замечательно, — улыбчиво пропел доктор Гусинский, разглядывая Саблина разноцветными — красным и жёлтым — глазами. — Присядьте, я вам помогу.
Он вцепился Данимиру в локоть, повёл к столу, усадил в кресло.
Лицо его шаталось, словно внутри личности шла невидимая борьба, но тон голоса оставался прежним:
— Всё великолепно! Сейчас вам станет лучше, дорогой гость, и вы будете с нами, расскажете о вашем друге, где он прячется, что знает.
— Я… ничего… не… — расцепил челюсти Саблин.
Глыба тьмы в голове зашипела, как головешка, которую всунули в воду, и ему стало плохо, по голове поплыл звон, сознание стало мерцать и гаснуть.
— Отвечай на вопросы! — обрушился на череп чей-то шипящий, тягучий, нечеловеческий голос.
«Кто… ты?» — попытался определиться Саблин.
«Я тот, кем будешь ты! Освободи сознание! Впусти программу!»
«Охотник…»
Глыба снова «зашипела».
«Он говорил с тобой, это меняет дело!»
Новая «пуля тьмы» прострелила голову.
Саблин конвульсивно выпрямился, вцепившись руками в подлокотники кресла.
С любопытством наблюдавший за ним доктор Гусинский вдавил его спиной в спинку кресла, приблизил лицо к глазам Данимира.
— Не сопротивляйся, дружок, будет только хуже! Ты с нами! Открой сознание раппорту, ну?!
Сознание побежало пунктирчиками в разные стороны, будто из муравьиной кучи потоки муравьёв. Воля стала слабеть. Саблин понял, что его зомбируют каким-то странным способом — изнутри!
«Это вселение, — шевельнулась вялая умирающая мысль. — Охотник пытается влезть в голову из другого числомира…»
«Прекрати сопротивление, идиотом станешь!»
Саблин дёрнулся: сердце ответило сбоем.
Перед глазами мелькнуло сосредоточенное лицо мамы.
— Даник, милый, терпи…
— Дан, встряхнись! — А это уже тон Юстины, голос недовольный, сердитый, не допускающий возражений.
Легко сказать — встряхнись… сил нет никаких…
И ещё голосок пробился в уши, милый и встревоженный, Варвара вскинулась:
— Данчик, держись!
«Прекрати думать! — заскрипел Охотник. — Раскройся, прими программу, будешь жить!»
«Буду! — выговорил внутрь себя Саблин, выдирая из головы кусок тьмы. — Но не с вами!»
Визг пронёсся сквозь голову, пополам с удивлением и испугом, голова прояснилась.
Сознание ещё какое-то время продолжало плыть, качаться и искрить, но голос зомби-оператора, пытавшегося вселиться в голову Данимира, уже улетел в иные пространства.
Это понял и посредник — доктор Гусинский.
Он отпрянул, корча лицо, словно внутри его и вправду сидело другое существо, протянул к горлу Саблина руки со скрюченными пальцами и… уронил. Перестали передёргиваться мышцы лица, опустели глаза.
Саблин встал.
На лицо доктора снизошла благодать, сменившаяся растерянностью. В глазах проявилась мысль, ищущая опоры.
— Вы кто?
Саблин понял, что и доктора покинула сущность, вселённая в его психику из глубин «матрёшечной» Вселенной.
— Я к вам насчёт Смирнова.
— К-какого Смирнова? Вы мне звонили?
— Мой друг Прохор Смирнов собирался к вам на консультацию.
— Смирнов, Смирнов… — Толстяк наморщил лоб, бледно улыбнулся. — Нет, не помню, извините. Старенький такой, бородка клинышком?
— Молодой, безбородый.
— Нет, я не принимал, это совершенно точно. Может, мой напарник доктор Ващенко с ним работал? Да вы уточните в регистратуре.
— Разве вы лично не записываете пациентов?
— Сестра записывает, да вот и она.
В кабинет зашла худая женщина с лицом старой девы, с брезгливо поджатыми губами.
— Регина Александровна, у нас был на приёме… как вы сказали?
— Прохор Смирнов, — отступил к двери Саблин.
— Не помню такой фамилии, сейчас посмотрю. — Медсестра подсела к компьютеру, постучала по клавиатуре. — Когда он был?
Саблин уже сообразил, что Прохора здесь не было, но уйти без ответа на поставленный им же вопрос было бы невежливо, и он его дождался:
— Нет, Смирновых в этом месяце не было. Симонов, Собчак, Сучков…
— Благодарю вас, вы меня очень обрадовали! — Саблин поклонился и с облегчением вышел, оставив доктора Гусинского в полном недоумении.
Вечером, после восьми часов, он снова встретился с Юстиной, на этот раз — у неё дома.
В халатике она выглядела домашней и очень милой, в отличие от официально-недоступной на работе, но глаза девушки по-прежнему сверкали остро и властно, и Саблин с шутками насчёт хорошего вечера поостерёгся. Тем более, настроение у него после посещения поликлиники было скверное.
Юстина выслушала его внешне спокойно и сосредоточенно.
— Вербовка? — спросила она с недоверием, когда он закончил.
— Нет, это именно зомбирование, — возразил Саблин. — Внедрение иной сущности через мембрану числоперехода.
— Ещё раз?
— Ну, не суть важно, это термин Прохора. Плохо, что Охотники начали прессовать его друзей, хорошо, что мы теперь предупреждены и можем сопротивляться. Но ведь найдутся те, кто не способен устоять перед вселением?
— Ты меня подозреваешь? — изломила бровь Юстина, как умела делать только она одна.
— Ни в коей мере, я предупреждаю, — вздохнул Саблин. — Ты устоишь, я верю.
— Хорошо, допустим, всё так и есть. Но почему они не внедрятся прямо в самого Прохора?
— Пробовали уже, он рассказывал, не могут, он сильнее, вышвыривает их «вирус». И это вселяет надежду. Хотя, с другой стороны, они подключают всё новые и новые резервы.
