— И у вас нет ни малейших подозрений, почему все это
происходит? — на всякий случай спросил Кудесников.
— Никаких подозрений. Не понимаю, кому я настолько
мешаю, что меня были готовы убить? Я ведь очень боюсь, что они не остановятся…
Рита растерянно замолчала.
— Все может быть. Попробуем разобраться, что к чему.
История, конечно, неприятная. И все-таки, Рита, почему вы в милицию не
обратились? Вы же не убивали никого.
— Но ведь мой кавалер сказал, что работает в ФСБ.
— И что с того?
— Как что? Я побоялась — вдруг это он там задание
получил.
— Какое задание?
— Убить меня!
— Рита, побойтесь Бога. — Кудесников
ухмыльнувшись, посмотрел на нее как отец, растолковывающий неразумной дочери,
что в действительности имеют в виду мальчики, приглашая ее в кино. — С
чего бы силовым структурам вас убивать? Вы что, террористка? Тем более —
пользоваться для столь тонкой операции услугами урки, который не отдает долги.
Судя по словам таинственного незнакомца с пистолетом, святые, карточные.
— Вы обещаете хранить все, что я вам рассказала, в
тайне? — вновь спросила Рита.
— Сказал же — обещаю. А слово, данное мной клиенту, —
золотое. Как яйцо Курочки Рябы.
Команда Кудесникова несет потери. Фото
Папаскина в интерьере. Куда ведет нить Ариадны?
Кудесников точно знал, что бурная ночь, проведенная в
туалете загородного дома в Соснах, запомнится ему на всю оставшуюся жизнь. Рита
оказалась замечательной травницей, и настой, призванный очищать желудок,
выполнил свое предназначение на «пять с плюсом». К утру внутренности Арсения
были чисты, как новенькие водопроводные трубы.
На всякий случай он выждал еще несколько часов с целью
удостовериться, что буря не повторится. Выпил чаю и прислушался к себе. Все
было нормально. Тогда он посадил Мерса в машину и отправился в Москву.
Ему хотелось сразу же ознакомиться с результатами
титанических трудов Белкина. Вероятно, у этого типа вообще не было клиентов, и
он от всей души занимался тем, что Бог послал. Однако до Белкина ему добраться
не удалось.
Дело в том, что с самого начала своей карьеры Кудесников
работал под эгидой «Фонда защиты чести и достоинства бывших военнослужащих».
Это была таинственная организация, с которой сыщика формально связали люди,
считавшиеся его «крышей». О делах этого фонда он ничего не знал и встречался
лишь с его руководителем Бахтияровым, который время от времени передавал
Кудесникову мутные отчеты о проделанной работе и план мероприятий на год. Кроме
того, Бахтияров постоянно предлагал свою помощь — дескать, по первому свистку в
распоряжении Арсения окажутся лучшие бойцы из числа бывших военнослужащих. Один
раз тот купился на его посул и сильно расстроился, когда на его зов явилась
абсолютно неуправляемая группа головорезов.
И вот сегодня с утра Бахтияров неожиданно позвонил и заявил,
что в фонд пришла комиссия и он, Кудесников, обязан быть в офисе, потому что
будто бы является одним из соучредителей. Арсений, который принципиально
никогда и ничего не «соучреждал», полетел туда, чтобы раз и навсегда определить
позиции. В этом самом фонде он и застрял до самого вечера.
Очутившись, наконец, в своей машине и напоив Мерса водой, он
уже было принялся звонить Белкину, когда сотовый завибрировал прямо у него в
руках. На связь вышла секретарша Маня, с которой после возвращения из Египта
безответственный босс даже не пообщался.
— Арсений, вы должны немедленно приехать в
контору, — сказала Маня задушенным голосом и всхлипнула. — Мне нужно
сказать вам что-то важное.
— Еду, — бросил Кудесников и сразу же дал по
газам.
В его практике уже бывали случаи, когда несчастные
секретарши попадали из-за него в неприятности. В офис вламывались типы с
угрозами. Прижав к стене бедную девушку, они пытались либо найти изобличающие
их хозяев документы, либо самого Кудесникова. Всю дорогу он ломал голову над
тем, кто к ним пожаловал на этот раз и не случилось ли чего с Маней.
Поэтому когда влетел в свой кабинет и увидел, что та жива и
здорова, издал длинный стон облегчения. Все вокруг оставалось на своих местах.
Окна не побиты, мебель не перевернута. Фикус, терпеливо сносивший тяготы
офисной жизни, как всегда криво торчал в кадке.
— Привет, босс, — сказала Маня, сидевшая в совершенно
идиотской позе: попа на стуле — ноги на столе. — Привет, Мерс!
Вообще-то она была девушкой милой и прилично воспитанной.
Кудесников относился к ней хорошо, хотя зачастую она пугала его проявлениями
неконтролируемой страсти.
— Зачем ты положила ноги на мой стол? — сердито
спросил босс, который позволял фамильярничать только себе самому. — Да еще
в грязных туфлях? И что вообще случилось такого, из-за чего я должен был
нестись сюда сломя голову?
— А где шоколадные конфеты? — вместо ответа
требовательно спросила Маня. Глаза ее ярко блестели, тон был агрессивным, и
Кудесников немедленно решил, что она пошло напилась.
Подошел к шкафчику, в котором хранилось спиртное, и
проверил, все ли запасы на месте.
— Ты так меня напугала, что я не успел подумать о презенте, —
ответил он через плечо. — Что-нибудь стряслось? Что-то ужасное? Тебя
укусила залетевшая в комнату стрекоза и, кроме меня, некому высосать яд из
раны?
— Хохмите? — с неожиданной ненавистью спросила
Маня, рывком сбросив ноги со стола. Ее лицо все, целиком, набрякло слезами,
размывшими прелестные черты. — Вы никогда не относились ко мне серьезно!
— Серьезно я отношусь только к женщинам за
рулем, — буркнул Арсений, мрачнея. — Я чем-то тебя обидел?
Мерседес важно ушел под стол, волоча за собой цепочку. В отличие
от хозяина он всегда чувствовал, что грядет любовная сцена, и предпочитал
пережидать самое страшное в укромном месте.
— Нет, вы ничем меня не обидели, — ответила Маня,
глядя на него в упор.
Кудесников мог бы поклясться, что будь у нее в руках что-нибудь
тяжелое, она без раздумий запустила бы эту штуку прямо ему в голову.
— Ты сердишься, что я не позвонил, —
утвердительным тоном заметил Кудесников. — Но ты обязательно простишь
меня, когда я расскажу, что случилось со мной в поездке…
— Я не стану слушать, что там с вами случилось, —
звенящим голосом ответила Маня. — С меня хватит! Я от вас ухожу.
Она была в облегающем платье, которое позволяло отчетливо
видеть, насколько бурно вздымается ее грудь. Возможно, это платье она надевала
с дальним прицелом заманить босса в свои сети.
— Ну, здрась-ст-те, — между тем расстроился
тот. — С какой это стати ты уходишь?! Почему?
Маня как будто только и ждала этого вопроса.
— Почему? — повторила она, вытянув шею вперед,
словно гусыня, намылившаяся клюнуть чужака. — Да потому что вы относитесь
ко мне как к пустому месту! Я к вам в рабыни не записывалась! Я вам секретарь,
а не суп с морковкой!