— Как к секретарю я отношусь к тебе очень даже
хорошо, — повысил голос Кудесников.
— Но ведь я еще и женщина! — Из Маниных глаз покатились
крупные частые слезы. — А вы это игнорируете…
— В каком смысле? — взвился он. — Может быть,
мне следует придвигать тебе стул и бегать открывать перед тобой двери, когда ты
шастаешь туда-сюда с бумагами?
— Вы не обращаете на меня внимания, — уже рыдала
Маня. — Я вам безразлична!
— Но я не могу любить всех женщин, которых нанимаю на
работу. — Кудесников столько раз проходил через этот кошмар, что выдавал
уже готовые фразы. Мерседес укоризненно смотрел на него из-под стола.
Маня не желала внимать доводам рассудка. Сначала она орала
на Арсения и обзывала его всякими некрасивыми словами, потом упала ему на грудь
и намертво вцепилась в рубашку. Эта битва алчной женской любви с обидным
мужским сочувствием продолжалась до поздней ночи. Сломить мужество Кудесникова
Мане не удалось, и она, распухшая от слез, ушла в неизвестном направлении,
вынудив босса отдать ей трудовую книжку и зарплату за отработанные три недели.
Перед тем как покинуть пустой офис, Арсений переставил фикус
из одного угла в другой, вытер пыль со стола смоченным в газировке носовым
платком и выстроил стулья вдоль стены так, чтобы ни один не выпирал. Некое
подобие порядка должно было положительно отразиться на его внутреннем
состоянии, но ничего подобного не случилось, и он грозовой тучей проследовал к
выходу.
Однако пока добирался до дому, немного развеялся, объяснив
по дороге коту, что, собственно, произошло и почему он в этом не виноват. В
подъезде стояла обморочная ночная тишина, но как только он поднялся на свой
этаж и вставил ключ в замочную скважину, дверь справа отворилась и на пороге
возникла пожилая соседка с той приторной улыбкой на лице, от которой у всяких
нормальных людей склеиваются зубы.
— Наконец-то вы вернулись, Арсений, — прокурлыкала
она, морща нос от удовольствия. — А мы уж не знали, что и думать.
— Кто это — мы? — спросил тот, мгновенно
насторожившись.
— Я и ваш двоюродный брат… Он сейчас у меня. Не мог
попасть в квартиру.
В этот самый момент за спиной соседки нарисовался
взлохмаченный Белкин. Лицо его было мрачным, как у жениха, который только что
осознал, на что решился.
— С чего вы взяли, что он мой двоюродный брат, Наталья
Никодимовна? — проворчал Кудесников, глядя Белкину в лоб. Лоб был широким,
чистым и явно не знал, что такое озабоченность.
— Ну… как же — с чего взяла? Он сам сказал. — Лицо
ее просветлело. — Кроме того, я видела, как однажды ночью вы вдвоем
входили в квартиру.
— Интересно, вы когда-нибудь спите, Наталья Никодимовна?
— Так вы его заберете? — подбавив сладости в тон и
улыбку, уточнила та.
— Вам уж точно не оставлю, — в унисон ей широко
улыбнулся Арсений. И обратился к Белкину: — Иди за мной, брат. Спасибо, Наталья
Никодимовна, за заботу и внимание.
— Пожалуйста, пожалуйста, — пропела та. —
Всегда обращайтесь!
Никто из жильцов подъезда не знал, что Кудесников занимается
частным сыском. Все были уверены, что он артист, поэтому так шикарно одевается
и ведет жизнь вне всякого разумного графика.
Арсений ничего не стал говорить Белкину, решив, что это так
же бессмысленно, как ругать одуванчик за то, что он вырос среди левкоев.
— Есть хочешь? — спросил он, сбрасывая ботинки и
освобождая кота от ошейника.
Белкин сосредоточенно кивнул. Судя по всему, гостеприимство
Натальи Никодимовны не включало в себя гастрономических утех. Мерс неторопливо
повел их на кухню, строго вертикально неся свой роскошный хвост. Он был дома и
чувствовал себя здесь хозяином. Естественно, он получил свою порцию корма
первым.
— Женщины и коты обслуживаются вне очереди, —
пояснил Арсений.
Разрешив Белкину самому добывать еду из холодильника, он
отправился в душ и долго плескался там, смывая с себя пыль, собранную за день.
Возможно, он оттягивал тот момент, когда ему поведают о любовнице Папаскина.
Ему нравилась Марина, и было жаль разбивать ее семейный очаг. Да еще после
того, как он ее обнадежил…
К тому моменту, когда Кудесников вымылся, Белкин съел все,
что смог идентифицировать. На столе перед ним задержалась банка маринованных
устриц и коробочка сыра с плесенью. От всего прочего остались лишь корки да
крошки. Хозяин задумчиво обозрел поле кулинарной битвы и заказал по телефону
пиццу. Пока ее везли, он приступил к допросу.
— Так, значит, ты не бросил слежку за
Папаскиным? — спросил он, усевшись напротив Белкина и глядя на него с
неподдельным интересом.
Тот кивнул и потянулся за своей холщовой сумкой, в которой,
как заметил Кудесников, лежали солнечные очки, блокнот с ручкой, тощий бумажник
и мобильный телефон. А еще — белый конверт, на вид довольно пухлый. Белкин
открыл конверт и вытряхнул из него примерно с десяток фотографий. Они были
совсем невысокого качества — мутные и нечеткие.
— Мобильником снимал? — поинтересовался Арсений,
схватив добычу и впиваясь взглядом в первое изображение.
На фотографии был запечатлен какой-то праздник — большое
скопление людей, украшенный зал, столы с напитками.
— Тусовка, — сделал вывод Арсений. — А это,
как я погляжу, Папаскин. Да, он с какой-то женщиной. Только ее плохо видно.
Давай, пиши, что за сборище такое.
Он придвинул блокнот, и Белкин послушно написал комментарий.
Фотографии сделаны на презентации первого альбома молодой и многообещающей
певицы Ариадны. Обещания эти, судя по всему, оплачивал папа звезды —
золотопромышленник.
Белкин не знал, почему на вечеринке оказался Папаскин и кто
его туда пригласил. Однако бухгалтер был с женщиной ослепительной красоты. И
вел себя с ней… вольно. Время от времени понуждал подходить к каким-то людям и
вести светскую беседу. Потом присоединялся сам. Судя по всему, широко пользовался
ее привлекательностью.
Кудесников долго изучал фотографии и был вынужден признать,
что женщина действительно сногсшибательная. Лица особо не разглядеть, но даже
на этих дрянных снимках было видно, до чего она хороша. Весь ее облик дышал
упоительной красотой, которая дается только от природы. Блондинка с волосами до
плеч, тонкой талией и потрясающими бедрами. Платье с глубоким вырезом сзади. Из
украшений — один браслет.
Певица тоже попала в кадр. Над ее головой на маленькой сцене
пылала надпись: «Нить».
— Ха. Получается — «Нить» Ариадны. Смешно. Богатая
фантазия у продюсеров. Или кто там сочиняет для нее названия.
— А что-что-что… та-такого?
— Белкин, ты где-нибудь учился? — с подозрением
спросил Кудесников.
— Уч-уч-уч…
— Ясно. Учился, но не в Гарварде. Напиши, что ты сам
делал на этой вечеринке.
