Даниэла наморщила лоб, подвинула стул, села и пальцами — методично, как будто бы играя на пианино, — принялась исследовать старое бюро.
Она ощупывала его довольно долго и неожиданно захотела пить. Прошла на кухню и, не зажигая света, в темноте, открыла дверь кухонного шкафа. Там стояла бутылка лимонада. Даниэла сделала несколько жадных глотков и прислушалась. Где-то вроде скрипнула половица.
Даниэла метнулась к двери и застыла. Может, ей послышалось? Старый дом полон шорохов и звуков. Наверное, по ночам бродят духи живших когда-то здесь людей.
«Кончай бояться! Кончай питать эти страхи! Это все твои расшалившиеся нервы», — одернула себя Даниэла.
И вернулась в кабинет продолжать поиски. Вскоре ей повезло. Даниэла надавила на место соединения ящика и стенки бюро, за ним обнаружила панель, а за панелью — выдолбленное в стене отверстие. В тайнике лежали письма и бумаги.
Даниэла оглянулась, ей показалось, что кто-то стоит в дверях и смотрит на нее. На секунду в памяти промелькнул силуэт женщины в длинном платье.
— Бабушка, прости! — шепнула Даниэла. — Прости! Но мне нужно знать всю правду!
Она сунула бумаги в сумку и поспешно покинула дом.
Когда она садилась в машину, ей показалось, что где-то совсем рядом зашуршали колеса и еще одна машина тронулась с места. Или просто этой ночью у нее прорезался звериный слух? Как это обычно бывает в минуту опасности.
* * *
Витторио смотрел на нее с улыбкой.
— Поздравляю с трофеями!
— Грацие!
Даниэла звонко расхохоталась:
— Если бы ты видел меня этой ночью! Испуганная девочка в замке Синей Бороды. Был момент, когда я здорово струхнула и думала уже повернуть обратно.
— Почему?
— Мне казалось, что за мной кто-то следит. Ночь, напряжение, расшалившиеся нервы… Было от чего разыграться воображению.
На удивление Даниэлы, Витторио отнесся к ее словам серьезно.
— Может быть, ты не так уж и далека от истины. Никто не знает…
Она задумалась.
— Но кто это мог быть? И что ему надо?
— Или ей? — быстро вставил Витторио.
— Или ей.
— Кого-то привлекла твоя активность по раскапыванию семейных тайн.
— Мы вроде были осторожными.
— Да. Но трудно все предусмотреть.
— Если только Паоло…
Витторио взмахом руки отверг это предположение.
— О, нет, он — сама порядочность!
— Тогда кто и как?
— На самом деле вариантов — масса. И мы можем даже не знать о них. Подслушанный разговор, Паоло проговорился, а может быть, твоя бабушка перед смертью поделилась с кем-то своими тревогами и опасениями.
Даниэла нахмурилась.
— Может быть…
— Говорят же, старые люди часто предчувствуют свою смерть, и она могла…
Даниэла всхлипнула.
— Мне так больно думать, что я косвенно виновата в ее смерти. Если бы я не стала раскапывать всю эту историю…
— Не вини себя ни в чем. Это просто стечение обстоятельств.
— Стечение обстоятельств, — эхом повторила Даниэла. — Это ты просто меня так успокаиваешь.
— Ничуть! Я говорю сущую правду.
Что-то зашуршало, мимо пролетел Ангел.
— Как твой попугай? — спросила Даниэла.
— Вроде неплохо. Иногда, правда, капризничает и показывает характер.
Ангел сел на шкаф и придвинулся ближе к Даниэле.
— Ты ему понравилась, — усмехнулся Витторио.
— А тебе? — вырвалось у девушки.
Витторио смутился.
— Прости! — Даниэла тоже почувствовала себя неловко.
— Просто я не очень хорошо говорю комплименты, — проговорил молодой человек. — Это ты меня прости. Выгляжу как чурбан.
— Все в порядке, — быстро сказала Даниэла, она боялась, что Витторио может обидеться.
— Вернемся к нашем делу. И где эти бумаги?
— Здесь! — Даниэла похлопала по сумке.
— Отлично! И тебе не показалось, что сегодня за тобой кто-то следит? — с тревогой спросил Витторио.
Даниэла не могла не признаться себе, что его беспокойство было ей приятно.
— Нет, не обратила внимания. Но ты же знаешь, сколько днем в городе народу… Я могла просто не заметить.
— Будем надеяться, что эти страхи напрасны, — сказал Витторио. — Главное, не нервничать по пустякам.
— Спасибо.
— Давай посмотрим твой улов. Но сначала кофе? Или граппу?
— Ни-ни, — замахала руками Даниэла. — Кофе. Или травяной чай. — Она не хотела пить при Витторио крепкие напитки. Ей вдруг стало важно, что о ней подумают и как она выглядит со стороны.
— Идет!
Чай пах лимоном, апельсином и мятой. И по телу разливалось успокаивающее тепло. Купол Брунеллески за окном тоже внушал успокоение. Что бы ни случилось — Флоренция будет вечно. Город вечной весны. Жемчужина Италии, да и всего мира.
— Купол мне напоминает створку жемчужины, — сказала Даниэла. — Как же он красив! Парит над городом, укрывая его от разрушительного времени. — И Даниэла замерла, удивленная. Она никогда раньше не говорила так возвышенно, так поэтично. Что же с ней творится?!
— Какие прекрасные слова! — воскликнул Витторио.
— Сама удивляюсь…
— Наверное, с кем поведешься, от того и наберешься, — усмехнулся молодой человек.
— Ну что ты! Я рада…
Они сидели на полу, на средневековом ковре и разбирали бумаги Мари-Роз, а за окном в душистом летнем мареве красовался самый чарующий город на земле…
Бумаги шли вперемешку. Письма располагались не по датам, а как придется.
…Теперь перехожу к одной наиболее волнующей части моего письма. К характеристике женщин Максима Горького… Я понимаю, что Даниэла пыталась быть объективной и беспристрастной. Насколько ей это удалось? Сказать трудно, но бедная девочка старалась, очень старалась.
Насчет Марии Андреевой, бывшей гражданской жены Горького, я тебе уже говорила — красавица-актриса… Хотя эпитет «красавица» подходит ко всем женщинам Горького, в том числе и к нашей Даниэле. И зачем только в недобрый час она встретила этого русского медведя?
Женщины Горького были очень красивы, но по-разному. Помимо красоты каждая из них обладала всепобеждающим обаянием. Я говорю о трех красавицах и трех главных женщинах в жизни писателя: Марии Андреевой, невестке Тимоше и Марии Будберг, предмета его нешуточной страсти. О каждой можно слагать поэмы, с каждой можно писать картины… И за каждой, заметь, тянулся шлейф сплетен, слухов, шепотков…
