— В литературных делах я не особо сведуща, что есть, то есть, — призналась Варвара.
— Филологом быть от тебя и не требуется. Но об архиве Горького я заговорил не случайно. Дело в том, что это один из самых засекреченных архивов, и хранится он не в центральном архиве и уж, конечно, не в музее. Во всяком случае, та его часть, о которой мы говорим. И вообще, судя по всему, не в нашей стране. В этом архиве хранятся письма, бумаги, которые обладают взрывоопасной информацией о многих политиках прошлого, их темных делах, источниках финансирования. Эта информация способна перевернуть наши представления об истории, крупных событиях, революции семнадцатого года, подготовке к ней. И не только… Если ты слышала имя Марии Закревской-Будберг…
— Что-то слышала.
— …То тогда, возможно, тебе станут понятны перипетии, связанные с архивом Горького. Но это очень запутанная история…
— Я внимательно слушаю, — меланхолично откликнулась Варвара и подалась вперед.
* * *
Флоренция — Ибица. Наши дни
Даниэла очень сердилась. Только подумать — в самой недвусмысленной форме Витторио отверг ее. Вообще, что он о себе мнит?! В ней бродила горечь и досада. Хоть волком вой. Было чувство опустошенности и хотелось куда-то уехать. Вспомнилась Ибица. Почему бы не рвануть туда и не оставить этого Витторио со всеми его заморочками. Даниэла Орбини не станет ни за кем бегать и всегда найдет себе кавалера. Стоит ей только захотеть! Вот только — желания не было.
Даниэла посмотрела на календарь. Если она отдохнет на Ибице несколько деньков — ничего не изменится. Это время нужно ей, чтобы прийти в себя, успокоиться и восстановить утраченное равновесие. Однако кто-то более мудрый сказал внутри нее: «А восстановится ли это самое равновесие?».
Даниэла прогнала подобные мысли прочь. Нужно заказать билеты и улететь. Там, высоко в небе, где только облака проплывают мимо: спокойные равнодушные облака, а земля предстает расчерченной на аккуратные квадратики, и еще вода — ровное синее полотно внизу — все горести и печали пройдут, сметутся километрами и милями. Все уйдет…
Так думала она, лихорадочно укладывая чемодан. У нее всегда стояло наготове несколько чемоданов. На этот раз Даниэла выбрала ярко-красный, не очень большой, как раз для того, чтобы слетать на несколько дней и вернуться обратно. Замок щелкнул и открылся. В углу чемодана валялся забытый купальник — две бирюзовые полосочки, красиво оттенявшие ее смуглое тело. Она уже забыла, когда в последний раз летала с этим чемоданом и куда.
Даниэла опустилась на стул. Сначала все-таки нужно позвонить в аэропорт и заказать билеты.
Билет она взяла с открытой датой. С пересадкой в Мадриде. Можно было лететь завтра более удобным маршрутом, но земля горела под ногами. Даниэле казалось, что если она задержится здесь хотя бы на один день, то не выдержит. Взорвется!
Открытая дата — это правильно. Кто может предполагать, когда она вернется? А вдруг она там встретит настоящую любовь или приключение и задержится на Ибице? И все будет как всегда: жаркие ночи, смятые простыни, запахи разгоряченных тел, стоны, ее спутанные кудри, вино и наутро легкое головокружение…
Сейчас эти воспоминания не вызвали желаемого прилива сил, напротив, они отдавали странной затхлостью, как будто она открыла сундук со старой одеждой и стала доставать пожелтевшие платья.
Но об этом тоже не надо думать! Прочь из этого города, прочь от событий последних дней!
Даниэла обвела глазами комнату и ощутила приступ голода. С утра был только кофе. Но она не будет задерживаться, пообедает в аэропорту или по дороге.
На Ибице в отеле она встретила своих знакомых. Луку и Валентину. Они обрадовались Даниэле и вывалили на нее ворох местных новостей. Самый роскошный клуб острова сегодня устраивал вечеринку, и ребята предлагали присоединиться к ним.
— Конечно, — согласилась Даниэла. — Я приду. Только искупаюсь.
Она плавала долго, но любимое плаванье не принесло бодрящей радости телу, напротив, Даниэла устала, ее клонило в сон.
Она вернулась в отель и уснула, поставив будильник на семь вечера. Проспать вечеринку ни в коем случае не хотелось…
Все вокруг шумело, переливалось огнями. Модный диджей ставил сет за сетом. Ритмичная бодрая музыка приводила в движение нарядные молодые тела.
Даниэла любила танцевать, ее тело было словно создано для грациозных движений. Но в этот раз все было не так…
Как она и предполагала, вскоре к ней приклеился один «хорек», как Даниэла назвала его про себя — молодой человек, юркий, с зубами, чуть выступающими вперед.
— Привет! — крикнул он, стараясь перекричать музыку.
Она ничего не ответила.
— Эй!
— Ну? — процедила она.
— Знакомиться не хочешь?
— Нет!
— А зачем тогда сюда пришла?
— Потанцевать!
— В одиночестве?
— Ага! — Даниэла ускорила темп, волосы упали на лицо, и теперь она смотрела на своего партнера сквозь черные кудри.
— И как?
— Что — как?
— Как танцевать в одиночку?
— Так же, как и жить — прекрасно!
— Странная девушка! А я хотел предложить тебе нечто особенное.
— Это что?
— Закончить вечер на яхте. Здесь одна клевая яхта стоит. Только для своих. Там супербогачи обитают.
— Надо же! — закатила глаза Даниэла. — Супербогачи! Интересно, как они выглядят?
Парень хихикнул.
— И правда — интересно. Меня туда друг один пригласил. Он, между прочим, с русскими связан.
Слово «русские» мгновенно отозвалось в мозгу Даниэлы.
— А что? Идея, собственно говоря, неплоха! — проговорила она. — Давай туда заглянем.
* * *
На яхте собралось весьма интернациональное общество, как отметила про себя Даниэла. Несколько англичан, парочка австралийцев, две сороки-француженки. Она никогда не понимала: почему француженок обычно находят такими привлекательными — кожа да кости.
Мордочки, сморщенные как у обезьянок. Может быть, ей все время попадались не те француженки? Была парочка немцев — крепких, с красными от загара бычьими шеями, семья американцев: она высокая и худая, на высоких шпильках, он — ниже ростом, сверкал вставными зубами. Были люди откуда-то с Востока — не то ливанцы, не то сирийцы…
Ее новый знакомый, которого звали Сандро, везде сновал, стараясь произвести впечатление на спутницу. Его мельтешение только раздражало, но Даниэла старалась стойко терпеть и не высказывать своего недовольства.
— А русские где? — как можно небрежнее спросила она.
Сандро хихикнул.
