Лионелла с удивлением увидела, как исказилось лицо Кирилла. Ее лицо в этот момент было не лучше. Шмельцов продолжал:
– Следующий мой вопрос адресован трем очаровательным дамам, сидящим за этим столом. – Он сделал паузу. – Начало Второй мировой войны. Париж. Марлен Дитрих и Жан Габен любят друг друга. Габен уходит на фронт. Чуть позже за ним с концертной бригадой следует Дитрих. Какими-то неимоверными усилиями ей удается пробраться к Габену, и они встречаются буквально на поле боя.
Шмельцов огляделся, призывая присутствующих к вниманию:
– Какими словами Жан Габен встретил свою возлюбленную?
– Послал ее к черту, – сказала Лионелла и зло посмотрела на Криволуцкую.
– Я сказал – вопросом, – уточнил Шмельцов.
– Какого черта ты здесь делаешь? – спросила Лионелла, глядя в глаза Регине.
– И это правильный ответ! Послушайте, Лионелла, вы меня удивляете! Как вам удается? Скажите нам наконец.
– Чисто интуитивно.
– И на этот раз интуиция не подвела. Поздравляю вас, дорогая.
Игра закончилась, и участники разбрелись кто куда. Побродив по отелю, Лионелла не нашла ни Кирилла, ни Криволуцкой. В холле она столкнулась с Терсковым. На этот раз он сам не захотел ее замечать, целенаправленно устремившись к выходу.
Лионелла крикнула:
– Петр!
Но он только убыстрил шаг, словно убегая от какой-то опасности.
Решив, что здесь все заодно и что Кирилл с Региной водят всех за нос, она в крайнем раздражении поднялась к себе в номер.
Встав у окна, вытащила из сумочки мундштук и закурила. После чего набрала на телефоне номер Фирсова.
– Лионелла? – Кажется, он ждал, когда она позвонит.
– Добрый вечер. – Лионелла чуть помолчала. – Хотя, если поразмыслить, не такой уж он добрый.
– Что такое?
– Знаете, кто сегодня сидел на игре рядом со мной?
– Неужели Криволуцкая?
Немного поразмыслив, Лионелла спросила:
– Вы издеваетесь?
– Нисколько.
– Вы все знали и не сказали? Выходит, вы все заодно?! – Она постепенно заводила себя, набирая обороты и повышая градус накала. В конце концов она закричала: – Что это значит?!
– Если успокоитесь, я все объясню. – Говоря с ней, Фирсов благоразумно сохранял выдержку.
– Настоятельно попрошу это сделать.
– Происходит внедрение Регины Криволуцкой в клуб игроков. Так сказать, попытка легализации. Бьюсь об заклад, что она болтала с Ольшанским.
– Значит, и они – заодно… – проговорила Лионелла глухим безжизненным голосом. – Не понимаю, зачем нужна вся эта комедия.
– Не нужно спешить с выводами, – строго заметил следователь.
– Я устала…
– В таком случае ложитесь спать.
– Я больше не нужна?
– Если вам нечего больше рассказать.
– Постойте…
– Что такое?
– Сегодня в оранжерее я слышала один разговор.
– Так-так… Кто с кем говорил?
– Двое. Судя по одежде, один из них был повар. Белесый такой, востроносый.
– Кажется, я видел его на кухне. О чем говорили?
– Один спросил: «Сделано?»
– А другой?
– Другой ответил: «Все готово».
– И все?
– Все.
– Ну, вы меня озадачили.
– Чем?
– Вы же понимаете, что этот диалог можно толковать как угодно?
– Да я просто кожей почувствовала. Вы что, не доверяете женской интуиции?
– Интуиции – нет. Кто бы это ни был, мужчина или женщина. Только – фактам. – Он усмехнулся в трубку. – Представьте такую ситуацию: подходит повар к помощнику и спрашивает: «Сделали?», имея в виду какой-нибудь форшмак. Тот отвечает: «Да, все готово».
Голос Лионеллы перешел на высокую ноту:
– Вы еврей?
– При чем тут национальность?
– А при чем тут форшмак?
– Я только привел пример.
– К черту примеры! Я хочу уехать домой.
– Сегодня?
– Чем раньше, тем лучше.
– Но первый поезд идет на Москву только утром. К тому же вы привыкли ездить только на «Гранд Экспрессе».
– Сейчас я готова ехать на чем угодно. Даже на палочке верхом.
– Становитесь человеком… Что, кстати, с вашим голосом?
– Не знаю. А что с ним не так?
– Говорите как-то замедленно и немного сипловато, – сказал Фирсов. – Вам нужно успокоиться. Ложитесь-ка лучше спать. Наступит утро, и все покажется вам не таким мрачным.
– Мне стра-а-ашно, – прошептала она.
– Посмотрите в окно…
– Что?
– Окно четвертого этажа в доме напротив.
Лионелла сдвинула штору и пригляделась. Увидев в противоположном окне плотную мужскую фигуру, удивленно спросила:
– Это вы?
– Я помахал вам рукой.
– Видела.
– Теперь помашите вы.
Она помахала.
– А сейчас идите спать и ни о чем не волнуйтесь.
– Спокойной ночи, – сказала Лионелла, задернула штору и отправилась в спальню. Там, не раздеваясь, рухнула в кровать и мгновенно заснула.
Из первого, самого сладкого сна ее вырвал звонок мужа.
– Ле-е-ев? – спросила Лионелла протяжно.
– Что с твоим голосом?
– Ни-и-ичего… Просто хочу спа-а-ать.
– Ты пила?
– Только один бока-а-ал.
– Все нормально?
– Да. Все хоро… шо.
– Послушай, Лионелла…
На этих словах Льва телефон упал на покрывало, и она не сделала попытки поднять его и договорить с мужем.
Второй ее сон был сродни забытью. Она то засыпала, то просыпалась от того, что видит собственное распластанное тело с высоты нескольких метров. Сумбурные образы вызревали в ее голове и с зубодробильной жесткостью вызывали в памяти события, которых она не знала.
Самым повторяющимся образом была мокрая русалка с осклизлым хвостом. Она была настырной и наглой. Взяв за руку, заводила ее в море до тех пор, пока голова не ушла под воду. Выскочив на поверхность, Лионелла хватала ртом воздух и, задыхаясь, погружалась обратно в воду. В конце концов ей нечем стало дышать, и сердце забилось в ненормальном, страшном режиме…
Лионелла очнулась.
