Еремеев. Ты почему?
Валентина молчит. Испуг еще не прошел, и она смотрит на Еремеева широко раскрытыми глазами.
Еремеев. Почему? Зачем кричать?
Валентина. Ой, как вы меня напугали…
Еремеев. Напугал?.. Почему напугал? Я не страшный.
Валентина. Нет, вы страшный, если неожиданно… (Улыбается.^ Извините, конечно…
Еремеев (улыбается). Зачем бояться? Зверя надо бояться, человека не надо бояться.
Валентина. Уже не боюсь… (Снова возится с калиткой.) Помогите, пожалуйста.
Еремеев спускается с крыльца.
Валентина. Подержите мне ее… Вот так…
(Вдвоем они наладили калитку.)
Валентина. Ну вот, большое вам спасибо… Я вас разбудила?
Еремеев (кивает). Разбудила. (Кашляет.)
Валентина (поднимается на крыльцо). Как же вы здесь спали?.. Холодно же. Да и жестко, наверно… Постучались бы.
Еремеев. Зачем стучаться? Зимой надо стучаться… Ты Афанасия знаешь?
Валентина. Афанасия?.. А вы к нему?
Еремеев быстро кивает.
Валентина. Так он сейчас придет. Сюда.
Еремеев. Сюда?
Валентина. Должен прийти. Он сейчас здесь работает, чайную ремонтирует… Да вы лучше к нему сходите. Вон их дом (показывает), два окна… Знаете?
Еремеев. Сейчас придет – тут его подожду.
Валентина. Как хотите… (Ключом открывает дверь чайной.) Да вы садитесь, чего зря стоять. Присаживайтесь.
В это время с громким стуком распахивается дверь на балкончике мезонина. Валентина, которая в это мгновение заходит в помещение чайной, на секунду замирает на пороге. На балкончике мезонина появляется Кашкина. Прищурясь, она смотрит на улицу. Кашкиной двадцать восемь лет, не меньше, но и не больше. Она привлекательна. Недлинные прямые волосы, до сего момента непричесанные. Чуть близорука и впоследствии появится в очках. Сейчас она босая, в домашнем халате.
Кашкина (негромко). Ну вот… День будет отличный – опять…
Валентина исчезает в помещении чайной и поспешно закрывает за собой дверь. Еремеев присел на стул, сидит неподвижно.
Кашкина. Послушай, почему мне так не везет?(Обращается к кому-то находящемуся в комнате, но говорит, не оборачиваясь, глядя на улицу.) В мае здесь стояла замечательная погода, помнишь? Так вот. Я ухожу в отпуск – начинается дождь. Приезжаю в город – там идет дождь. Еду к тетке, ну, думаю, наконец позагораю. Заявляюсь – и там дождь. А за день до моего приезда было солнце. (Расчесывает волосы.) Возвращаюсь сюда, выхожу на работу, и вот пожалуйста: прекрасные деньки. Ужас какой-то… (Приостанавливает руку с расческой.) Послушай. Ты ждал меня хоть немного?.. Или вовсе не ждал? (Мгновение ждет ответа, потом продолжает расчесывать волосы, усмехается.) Ладно, можешь не отвечать. Не затрудняй себя. Это я так спросила, от нечего делать… А все же денек сегодня будет чудесный. Послушай-ка! Идем сегодня на танцы… А почему бы и не пойти?.. Нуда, сейчас ты скажешь, что это безумие, что для танцев ты уже устарел, – я уже знаю, что ты скажешь… Что?.. Молчишь. Значит, все правильно… Ну ладно, я ведь только предлагаю… Заварить тебе чаю?.. (Ждет ответа, потом оборачивается.) Чаю тебе заварить?.. Неужели уснул?.. Успел уже… (Помолчав.) Ну и спи. (Не без горечи.) Спать – на это ты способен. Это единственное, что тебе еще не надоело… Ну и ладно. Ну и спи себе. (Уходит с балкончика.)
С правой стороны улицы появляется Мечеткин. Ему около сорока лет. Он в новом сером костюме, в потешной зеленой шляпе, при галстуке. Держится он до странности напряженно, явно напуская на себя начальственную строгость, руководящую озабоченность. Старается говорить низким голосом, но часто срывается на природный фальцет. Он приближается к ограде, вынимает из нее одну доску, пытается протиснуться, но безуспешно – мужчина он, что называется, в теле. Вынимает другую доску и проходит через палисадник, оставляя за собой открытую калитку. При его появлении Еремеев поднимается и собирает свою постель: складывает в мешок телогрейку.
Мечеткин. Что такое?.. (Строго.) Ты что тут делаешь?
Еремеев молчит.
Мечеткин. А?.. Спал, что ли?
Еремеев (кивает головой, улыбается). Отдыхал маленько.
Мечеткин. Отдыхал, значит?.. (Язвительно.) Ну и как ты отдохнул?
Еремеев (простодушно). Хорошо отдохнул.
Мечеткин. Так, так… Ну, а кто тебе разрешил?.. А?.. Я вопрос задаю, кто тебе разрешил здесь спать?.. (Стучит в дверь.)
Еремеев молчит. Валентина появляется на пороге. На ней белый фартук.
Мечеткин (Приподнял свою шляпу, заговорил любезно.) Работникам общепита…
Валентина. Доброе утро.
Мечеткин. Ну и как оно… Как дела? Как настроение?
Валентина. Спасибо, хорошо.
Мечеткин. Впечатление производите положительное…
Валентина (смеется). Неужели?
Мечеткин. Определенно, определенно…
Валентина. Вы, Иннокентий Степанович, я гляжу, сегодня в хорошем настроении…
Мечеткин. А где же буфетчица? Еще не пришла? (Смотрит на часы.) Опять она задерживается.
Валентина. Не волнуйтесь, сейчас придет. Садитесь, обождите минутку…
(Исчезает.)
Мечеткин (прошелся по веранде). Так, так… А ведь ты мне так и не ответил. Кто разрешил тебе здесь спать?.. А? Гостиница тут, что ли?
Еремеев. Ночью пришел, из тайги пришел…
Мечеткин. Видать, что из тайги… А зачем? По какому поводу?
Еремеев. По делу пришел.
Мечеткин. По делу, говоришь?.. Знаем мы ваши дела. Налижетесь, понимаете ли, и все дела. А пришел, так иди в гостиницу. На общем основании.
Еремеев. Зачем в гостиницу. У меня друг есть. Афанасий. Будить его не стал.
Появляется Хороших, женщина лет сорока пяти. Она моложава на вид, энергична, в движениях смела и размашиста. Одета щеголевато.
Мечеткин (Еремееву). Будить не стал, скажи какой стеснительный. А в общественном месте валяться нестеснительный?.. Вот друг, понимаете.
Хороших (Мечеткину). Дай пройти. Чего опять разоряешься? (Еремееву.) Никак Илья?
