— .Это не кино про гангстеров, — ответила я. — Они не начнут проламывать черепа сразу после прибытия. Но они установят надежную охрану вокруг «Санчез Алюминий», чтобы гарантировать, что этот контракт «воздух за энергию» никуда не денется. У нас совсем немного времени, пока они еще не прибыли.
— Я полагаю, что бы ты ни придумала, это будет нарушение закона, — сказал отец.
— И еще какое.
Он встал:
— Тогда я не буду в этом участвовать.
— Отец, это мой единственный шанс остаться в живых.
— Чепуха. Мы можем вернуться на Землю. Мой брат в Табуке нас устроит.
— Нет, — я покачала головой. — Я не собираюсь спасаться бегством. Саудовская Аравия — твоя родина, но не моя. Меня там не ждет ничего, кроме гравитационной болезни. Артемида — мой дом. Я не собираюсь уезжать, и я не позволю кучке каких–то бандитов захватить город.
Отец посмотрел на меня сердито, но сел и больше уйти не пытался. Что ж, хоть какой–то результат.
— Расскажи им про свой план! — поторопил меня Свобода. — У меня даже слайды есть!
— Хорошо, хорошо, давай сюда свои слайды.
Он что–то напечатал в своем Гизмо, и на экране появились архитектурные схемы алюминиевого цеха. Подпись под схемой гласила: ««Санчез Алюминий» — Плавильный Цех — Металлургический Анализ».
Я указала на экран:
— Купол, в котором находится цех, размером намного меньше куполов города. Его диаметр всего тридцать метров. Но он защищен такой же двойной оболочкой, как и жилые купола. ККК требует, чтобы любые помещения, где бывают или постоянно находятся люди, были закрыты двойными оболочками.
Я ходила вдоль экрана и показывала на те части купола, о которых шла речь:
— Вот здесь находится диспетчерская. Внутреннее большое окно выходит в цех, так что мне придется быть очень осторожной.
— У диспетчерской отдельное снабжение воздухом? — спросил отец.
— Нет, источник кислорода у них общий со всем производством. Им часто бывает нужно спуститься в главный зал, поэтому они не хотели устанавливать лишний атмосферный шлюз. По крайней мере, это мое предположение. На случай непредвиденных обстоятельств в самой диспетчерской есть воздушное убежище. К тому же, если поезд в этот момент находится у цеха, они могут использовать его как убежище.
— Понятно, — сказал отец.
Я продолжала:
— Дробилки находятся снаружи. Гравий поступает вот через эти воздушные шлюзы. Затем он отправляется на нижний уровень, где центрифуга отделяет анортит от других минералов. Затем анортит спекают в аноды, которые отправляются наверх в плавильный цех.
Я постучала пальцем по большому прямоугольнику в центре схемы:
— А вот это центр всего магического процесса. Плавильня разлагает анортит на базовые элементы, используя при этом просто жуткое количество энергии.
— Кембриджский процесс ФФЧ, — восторженно добавил Свобода. — Просто потрясающе, что они делают! Аноды погружают в раствор солей хлорида кальция, и электролиз буквально вышибает оттуда атомы! Катоды из спрессованного угля постепенно изнашиваются, так что им приходится наращивать их с помощью углерода, который они получают из СО2, являющегося побочным продуктом реакции. Некоторое количество полученного порошкового алюминия идет на изготовление ракетного топлива, а остальное…
— Свобода, успокойся, — перебила его я. — Что я хотела сказать, это что я собираюсь проникнуть в цех и заставить плавильню саморасплавиться.
— Где плавка, там и расплавка, — вставил Свобода.
— Как ты планируешь это сделать? — спросил Дейл.
— Увеличу поступление энергии к нагревателю. Обычно раствор в ванне для реакции находится при температуре 900 градусов, но если мне удастся довести ее до 1400, стальная ванна расплавится. Перегретый электролитический раствор разольется по цеху и все там уничтожит.
Отец нахмурился:
— И какой толк от этого мелкого вандализма?
— Во–первых, отец, это не мелкий вандализм. Это экстремальный вандализм. Во–вторых, без плавильни «Санчез» не сможет производить кислород, и контракт с городом можно будет перекупить. Тут в игру вступает Лене.
Все обернулись к ней, и Лене неловко заерзала под их взглядами:
— Ну да, отец запас… в общем, у меня имеется достаточно кислорода, чтобы снабжать город в течение года. Как только «Санчез» прекратит производить кислород, я предложу перекупить контракт.
— А Нгуги немедленно подпишет это решение, — заметила я. — Она не меньше нашего хочет избавиться от присутствия «Паласио» в Артемиде.
Боб фыркнул:
— А мне–то зачем во все это ввязываться?
— Черт побери, Боб, — вспылила я, — я не собираюсь терять время на уговоры «ты с нами или нет». Если не понимаешь, почему мы должны это сделать, иди вон постой в углу и не мешайся, пока не сообразишь.
— Ты просто мелкая говнючка, — заявил Боб.
— Эй! — Отец бросил на Боба такой взгляд, что массивный морской пехотинец даже отодвинулся.
— Он прав, отец. Я действительно бываю такой. Но сейчас это именно то, что нужно Артемиде, и я «доброволец» поневоле.
Я вышла в центр комнаты:
— Сейчас — именно здесь и сейчас — решается, каким будет наш город в будущем. Мы можем сделать то, что нужно, или позволим нашему дому превратиться в помойку, которой многие годы будет управлять преступный синдикат. Это не какой–то там теоретический сценарий развития. Они уже сожгли чей–то бизнес и убили двух человек. На кон поставлены огромные деньги — так что они ни перед чем не остановятся. В этом нет ничего нового. Нью–Йорк, Чикаго, Токио, Москва, Рим, Мехико — все эти города приложили чертовски серьезные усилия, чтобы избавиться от контроля мафии. Причем им это удалось, а огромные участки Южной Америки, например, до сих пор остаются полностью под контролем различных картелей. Давайте не будем доводить до этого. Давайте примем меры, чтобы этот рак не успел распространиться.
Я посмотрела им в глаза:
— Я не прошу, чтобы вы сделали это ради меня. Я прошу, чтобы вы сделали это ради Артемиды. Это наш единственный шанс. Мы не можем позволить «Паласио» захватить здесь власть. Сейчас они везут сюда целую армию. Когда их наемники прибудут в город, нам уже не удастся прикрыть санчезовское производство кислорода. Плавильню будут охранять почище, чем Форт–Нокс
[41].
Я умолкла на минуту, на случай, если кто–нибудь захотел бы оспорить это утверждение. Но все молчали.
— Слушайте, нам еще надо кучу всего спланировать, поэтому покончим с болтовней и перейдем к делу. Боб, ты служил в морской пехоте. Ты полжизни провел, защищая Соединенные Штаты. Сейчас твой дом — Артемида, и этот дом в опасности. Ты хочешь защитить свой дом?
