Внезапно опустив плеть, крестоносец подошел к девчонке поближе и резко ударил в скулу. Странный вышел удар – бил-то он сзади, девушка, на свою беду, лишь повернула лицо.
– Будешь так орать – выдавлю тебе глаза, – негромко предупредил рыцарь. – Хочешь?
Дева взмолилась, забилась в рыданиях, из больших, серых глаз ее потекли слезы:
– Пожалуйста, не надо. Я вам ничего не сделала…
– Ты – мерзкая языческая тварь!
– Я… я приняла крещение… вы знаете, святой брат…
– Сам дьявол тебе брат! А от твоего крещения самого Бога тошнит. А ну-ка…
Крестоносец вновь поднял плеть, но молодой шевалье, подскочив, перехватил его руку:
– Негоже для благородного рыцаря столь неучтиво обращаться с дамой!
– Она не дама… Постой! А ты кто такой?
Крестоносный брат повернулся, желтые отблески костра отразились в бесцветных и злобных глазах его, словно адское пламя.
– Я – шевалье Анри де Сен-Клер, рыцарь… и друг славного маршала Анри Ботеля, – опустив руку тевтонца, церемонно представился нормандец.
– А мне плевать, чей ты друг! – крестоносец явно разозлился. – Клянусь святой Марией, если ты, щенок, вознамерился мне помешать…
– Вы, кажется, обозвали меня? – Анри живенько извлек из ножен меч. – В таком случае придется уже мне проучить вас…
Рыцарь тоже выхватил клинок и, отпрянув, первым нанес удар, совершив длинный выпад. Опытный в разбойных делах шевалье де Сен-Клер мгновенно ушел с линии вражеской атаки и, в свою очередь, ударил тевтонца в шею… Увы, не попал – злодей оказался не лыком шит и умел постоять за себя.
Вот снова выпад. Удар. Отскок… В те времена клинки редко бились друг об друга. Но здесь вот – пришлось, щитов-то не было, как не было и латных рукавиц, и панциря, и кольчуги.
Удар следовал за ударом с такой частотой и силой, что на всю округу стоял звон, ничуть не хуже колокольного!
На звон этот и на крики девушки сбежались рыцари и оруженосцы. Те, кто ночевал поблизости. В числе первых прибежал и юный слуга нормандца. Вспыхнули факелы, хотя на берегу озера и так было довольно светло. Какой-то человек в светлом плаще, высокий и длинноносый, заорал не терпящим возражения тоном:
– Я – принц Карл Датский! Что здесь, черт подбери, производит? Девку не поделили? А ну, живо вложили мечи в ножны. Вложили, я сказал! Иначе я прикажу своим арбалетчикам пристрелить вас, словно псов! А ну, парни…
Арбалетчики – это было серьезно. Суровые датские парни шуток не любили. Услыхав приказ своего господина, воины враз уперли арбалеты стременами в землю, натянули тетивы – ловко и споро.
Анри с немцем переглянулись… опустили мечи.
– Это он виноват! – мелкий прощелыга Шарль, вынырнув из толпы, показал пальцем на крестоносца. – Мучил деву, гад…
Тевтонец грозно выпятил грудь:
– Это – моя рабыня!
– Даже у невольниц есть душа, – немедленно парировал Анри. – Или вы против слова Божьего? Эта девушка нуждается в помощи… А что делаете вы, сир? Забыли ваш священный девиз? Охранять, лечить, защищать!
– Я обязательно сообщу об этом возмутительном случае магистру, – скучным голосом произнес принц. – Действительно, вы что-то увлеклись наказанием, мой славный крестоносный брат.
– Сообщайте хоть самому черту! – уходя, орденский рыцарь с досадой мазнул рукой. – А эту чертовку советую утопить в озере. И – чем скорее, тем лучше.
– Невежа! – бросил вослед ему принц Карл. – Девушке окажите помощь и… если она и правда невольница того крестоносного брата… то надо вернуть ее хозяину.
– Крестоносный брат не может иметь невольниц, уважаемый господин, – юный слуга – тезка принца – изогнулся в поклоне. – Устав ордена запрещает братьям иметь собственность.
Датчанин удивленно округлил глаза:
– Это кто еще?
– Это мой слуга, сир, – кротко поклонился нормандец. – Прошу его извинить, он немного не сдержан. Но я обязательно его проучу, ваша милость.
– Только не так, как эту девчонку, – принц неожиданно расхохотался и кивнул арбалетчикам. – Да хватит уже целиться-то. Арбалеты, говорю, опустите, ага. В меня еще попадете, с вас станется. Да, что с девой-то делать? Девушка, ты кто?
Несчастную между тем уже отвязали от дерева и даже накинули верхнюю часть платья, несколько прикрыв постыдную наготу.
– Она маркитантка, я ее знаю, – вновь встрял слуга. – Немножко не так рассчиталась с орденским рыцарем, вот и…
– Вот! – уходя, принц Карл обернулся и многозначительно поднял вверх большой палец. – Сама виновата. Не стоит обманывать братьев.
– Впредь ей наука, ага, – поддержал кто-то из свиты.
Девушка сидела на корточках у самой озера, устремив взгляд на воду. Грязные волосы ее, прямые, длинные и нечесаные, растеклись по спине сверкающей в свете месяца медью. Узкое юное лицо, цвет глаз шевалье де Сен-Клер не заметил. Хоть ночь нынче и светлая, а все же – ночь. Цвет глаз не разглядел, а вот шрам над левой бровью приметил. Характерный такой шрам. Словно кто-то ударил тупым концом длинного саксонского ножа. Кожу рассек, но крепкий череп выдержал.
Похоже, девчонка оказалась одной крови с юным слугой. Карл все же разговорил ее, вытягивая каждое слово.
– Может, взять ее к нам, – предложил Анри.
– Нет, господин, – слуга возразил сразу же. – Ей надо срочно уйти… Торговые дела, знаете ли…
– Ну, надо так надо, – рыцарь повел плечом. – Только вот… Она сможет ли идти-то?
Девушка при этих словах закивала, верно – поняла.
– Говорит, сможет, – промолвил Карл. – Жжет только, а кровь уже не идет. Доберется к своим, ничего. Я ее провожу чуть-чуть, господин? С вашего разрешения?
– Проводи уж. Сделай такую милость.
– Спасибо вам, рыцарь, – поднимаясь на ноги, тихо промолвила дева. – И да хранят вас боги.
Вот именно так она и сказала, не бог, а боги! Видать, и вправду язычница, и орденский брат, верно, наказывал ее вполне справедливо. Ну, да бог с ними.
– И тебе удачи, девица. Ступай.
* * *
Бауэры косили сено. Глава семьи, герр Иоганн, шел впереди, махая сверкающей косою так, что за ним едва поспевали работники. Малолетние дети Иоганна, две девчонки и мальчик, старательно рыхлили скошенную траву граблями – чтоб быстрее сохла. Косить нынче начали рано, едва сошла роса, и к обеду уже сметали стог. В синем июльском небе палило жаркое солнце, пот застилал глаза, и лишь налетавший с близкого моря ветер приносил приятную свежесть.
Хозяин уже был в возрасте, лет сорока, но жилистый, крепкий, белобрысые волосы его трепал ветер, мускулистые руки играючи управлялись с косой. Казалось, хозяин не знал устали… Чего никак нельзя было сказать о его работниках, куршах. Эти хитрые местные жители, не так давно покоренные орденом и вроде бы как крещеные, в душе все равно оставались язычниками либо, в лучшем случае, двоеверами. Признавая Иисуса Христа, они вовсе не отреклись от своих старых богов, тайком принося им богатые жертвы. Еще сохранились священные рощи и капища, еще были жрецы, до которых не дотянулись руки орденских братьев. Впрочем, земли куршей уже принадлежали тевтонцам, и сам великий магистр призвал свободных крестьян из всех германских княжеств переселяться в Пруссию и Курляндию – страну куронов-куршей. Эти области уже считались мирными, в отличие от соседней Ливонии. Переселенцы получали от ордена значительные послабления и льготы, по сравнению с их жизнью в Германии это была действительно – божья благодать. Правда, пруссы и курши иногда восставали… Но рыцари всегда топили мятежи в крови!
