– И что мне за честь вырывать жертвы у наших богов?! – привстав, гневно спросил Довмонт.
Монах не повел и бровью:
– Не у богов, а у твоих врагов, князь! Это ведь они что-то просят. Явно невыгодное тебе. К тому же – если ты выручишь псковичей…
– Я понял тебя, старик, – кунигас обернулся к Любарту и другим боярам, стоявших у него за спиной и внимательно слушавших каждое слово. – Что скажете?
– Думаю, монах прав, – тряхнув темной шевелюрой, высказался за многих Любарт. Выглянув из-за плеча боярина, Гинтарс тоже хотел что-то сказать, да постеснялся В конце концов, не его спрашивали, а бояр да видных воинов. Сопленосым слова не давали… пока.
Против никто не высказался. Все понимали – этот странный старик прав. Если освободить псковичей, прийти во Псков не с пустыми руками… Да еще посчитаться с врагами, оставить их без жертв…
– Собирайте отряд, – решительно приказал князь. – Лучших воинов. Я сам отправлюсь во главе.
Бояре и воинские слуги тотчас же бросились исполнять приказанное, да и сам Довмонт поднялся с пня, подзывая Гинтарса – нужно было поскорей облачиться в доспехи.
Брат Симеон, однако же, не уходил, стоял рядом. Хотя куда ему было идти-то? Только ждать оставалось.
– Ты хочешь сказать что-то еще? – тем не менее кунигас обернулся. – Так молви… Тем более – ты ведь не просто так шлялся по лесу на ночь глядя, старик?! Меня искал? Признайся!
– Искал и нашел, – не стал упираться странник. – И ты сделаешь теперь, что должно.
– Ты был в этом уверен?
– Да.
– Но… я же верю в наших старых богов, а ты – христианин, православный, – кунигас усмехнулся. – Не страшно просить язычника?
Монах посмотрел ему прямо в глаза… и, казалось, заглянул в глубоко в душу. Что-то обожгло Даумантаса, что-то всколыхнулось в его заблудшей душе… впрочем, в не такой уж и заблудшей…
– Ты не совсем язычник, – не отрывая взгляда, тихо промолвил брат Симеон. – Скажу более – и не совсем князь… Я… я не понимаю – кто ты? Не могу разглядеть. Всех людей вижу, а тебя – нет. И это очень странно. Странно… Но ты поможешь, я верю. Я знаю.
– Хватит болтать. У нас мало времени.
Кивнув монаху, кунигас направился к своему шатру, разбитому на опушке леса.
Вскоре отряд был собран. Две дюжины всадников на быстрых конях. Витязи, не ведающие страха. Нетерпеливо перебирали копытами кони, воины, в ожидании схватки, азартно потирали руки.
– Я покажу дорогу, – метнулся монах.
Любарт и молодые бояре захохотали в ответ:
– Мы знаем там все пути-дорожки, старик.
– Тогда поторапливайтесь, – подъехав, Довмонт оборвал смех. – Мы должны быть в священной роще уже в полночь.
Подгоняя коней, воины ехали быстро, спешили. Кунигас, в легкой короткой кольчуге и в одном лишь подшлемнике, скакал впереди, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки. Смеркалось. Дорога шла вдоль опушки, потом – по берегу неширокой реки. Подмораживало, в темнеющем небе висела луна и мерцающие золотом звезды. Желтые и красные клены, золотистые ивы, тронутая охрой ольха – все это казалось сейчас одинаковым, серебристо-синим.
Дышалось легко, радостно. Не только князю – всем. Будущее уже больше не казалось таким уж беспросветно-унылым. Да уж, если освободить псковичей… а заодно и насолить врагам! Поссорить их с могущественными богами.
Монах тоже напросился в поход. Ему дали коня по приказу князя… князя, в котором уже просыпался некто иной. И не просто просыпался, а уже мог действовать… хотя бы понемногу, чуть-чуть.
– Предлагаю свернуть к роще пораньше, еще у реки, – верный Любарт догнал кунигаса на повороте. – Вдруг этот старик попытается заманить нас в засаду?
– Согласен с тобой. Повернем.
Так и сделали, свернули, а у самой рощи – спешились, и так вот, пешими, поднимались на священный холм по тайным тропам, прекрасно ведомым если и не всем жителям Нальшан, то по крайней мере воинам точно.
Тяжелое вооружение с собой не брали. Мечи, кольчуги, кто-то и так в стеганом подкольчужнике. Даже щиты были сейчас лишними, лишь стесняли движения, мешались. Не битва великая предстояла – короткая ночная атака, рывок!
– Костры, князь! – почуяв дым, поднял вверх руку Любарт.
Через пару десятков шагов за деревьями показалось пламя. Разложенные по кругу костры окружали священный дуб, в землю рядом с ними были вкопаны колья, а лучше даже сказать – бревна, осанистые древесные стволы. К каждому бревну жрецы привязали пленников, конечно же без кольчуг, босых, в одних рубахах.
Кроме жрецов, у старого капища оказалось не так уже и много народу – парочка дородных бояр в длинных, подбитых мехом плащах и куньих шапках, да десятка полтора воинов, вооруженных короткими копьями и мечами.
– Вы – слева, вы – справа… Вы трое – здесь. Если кто вдруг побежит за подмогой. Да! Жриц не трогать!
– Мы знаем, князь.
Под звон бубнов и колокольчиков уже появились вайдилутес, девственницы-жрицы, весталки непроходимых литовских пущ. В белых полотняных одеждах, босиком, с голыми руками, эти священные девы совсем не боялись холода. Просто завели хоровод, запели:
– Вей, ветер! Шумите, деревья! Дьявас, Перкунас, Аушра – жертвы принимайте!
– Вей, ветер! – показавшись из-за дуба, подхватил криве Будивид… теперь уж наверняка криве-кривейте – главный над всеми жрецами жрец. Ишь, как милостиво он кивает боярам Войшелка, как гнет спину… вот подошел со льстивой улыбкою, что-то сказал… Потом резко повернулся к пленникам… Сверкнул глазами… Орел! Тигр! Вот-вот растерзает.
– Дуй, ветер! Шумите, деревья! Дьявас, Перкунас, Аушра!
Предатель! А Войшелк-то со Шварном Даниловичем – хороши! Православными себя называют, ага.
– Дуй, ветер-р-р!
Девушки-вайдилутес, остановив хоровод, упали на колени, воздев руки к священному дубу. В руке Будивида сверкнул жертвенный нож… Старый жрец подошел к первой своей жертве… вовсе не в к воину… к девушке… рыженькой, худой… Однако ж!
– Вперед! – приказал Довмонт и первым рванулся жертвенникам.
Молодой криве с вытянутым, каким-то волчьим, лицом и несуразно длинными руками, увидев замахнувшегося мечом кунигаса, тут же сбежал в кусты, где и затаился, моля богов о милости. Рядом послышался звон и крики – воины Герденя скрестили мечи с дружинниками бывшего нальшанского князя.
Сам же Довмонт бежал, несся так быстро, как только мог… и понимал, что уже не успеет! Призывая милость богов, жрец уже замахнулся ножом, намереваясь ткнуть им в живот распятой на бревне деве…
Не успеть… нет… ну, никак. Ах, если бы сапоги-скороходы! Убьет старый жрец девку! Вот прямо сейчас, на глазах, убьет…
– Н-н-а-а-а!!!
