Роланд не сводил глаз с повязки на правой руке. «Видел бы ты другую мою руку», подумала я. Агата тихо закрыла книгу и поднялась.
– Прошу меня извинить, но, думаю, нам с Маккензи пора немного потолковать.
– Прошу разрешения присутствовать, – обратился к ней Роланд.
– Нет, – бросила она небрежно. – Кто-то должен следить за порядком в приемной. А ты, Сако, пожалуйста, останься. Можешь еще понадобиться. – Агата кивнула одному из двух стражников у двери. – Прошу за мной.
Я напряглась.
– По-моему, в этом нет необходимости, – вмешался Роланд, когда один из двух громил в черном шагнул вперед. Я впервые видела, чтобы кто-то из них вообще двигался.
– Надеюсь, что нет, – сказала Агата, – но надо всегда быть начеку.
Она направилась к открытым дверям, а я, с трудом собравшись с мыслями, последовала за ней. Роланд коснулся моего плеча, когда я проходила мимо.
– Не давай ей разрешения, – успел прошептать он, когда стражник подтолкнул меня к дверям.
Я шла босиком через весь Атриум. Передо мной маячило светлое пальто Агаты, следом за мной шагал стражник в черном костюме. Впервые я чувствовала себя пленницей. Когда мы свернули в один из коридоров, то встретили Патрика. Он стоял с краю длинного ряда стеллажей и наблюдал за нами, но его взгляд выражал лишь любопытство. Агата привела меня в помещение, где кроме двух стульев ничего не было.
– Садись, – велела она, указав на один из стульев. Сама села на другой. Я на миг замешкалась, и стражник усадил меня силой. Он продолжал сжимать мои плечи, пока Агата не сказала: – Это необязательно.
Тогда он убрал руки и отступил на шаг, но я чувствовала, что он словно тень возвышался позади стула.
– Почему я здесь? – поинтересовалась я.
Агата скрестила ноги.
– Прошел месяц с нашей последней встречи, мисс Бишоп. Я думаю, пришло время для проверки. Ты хочешь знать почему? – невинно спросила она, склонив голову. – А у тебя есть какие-то другие причины, по которым я могла бы тебя вызвать?
У меня внутри образовалась холодная пустота, когда она достала из кармана пальто маленький черный блокнот и, коротко вздохнув, открыла его.
– Итак, перечислим, почему тебе пришел вызов, который ты проигнорировала.
Я сдержала порыв напомнить ей, что не могла явиться, и ей это известно.
– Я составила целый список нарушений, которые меня весьма тревожат, – она провела пальцем по странице. – Ты проводила ночи в Архиве.
– Со мной занимался Роланд.
– Напала на двух мужчин из Внешнего мира.
– Это они напали на меня. Я просто защищалась.
– И Архиву пришлось подчищать следы.
– Я об этом не просила.
Она вздохнула.
– Арест за проникновение на место преступления?
– Меня ведь не оформили.
– А что насчет нарушений, относящихся к делам Архива? – продолжила она. – Ты не сумела выполнить свои обязанности по возврату Историй.
Я открыла было рот, но она, подняв руку, остановила меня.
– Не оскорбляй меня ложью, если собираешься заявить, что это ты отправила заблудшие души назад, мисс Бишоп. Я знаю, что для возврата пользовались ключом мистера Айерса. Факт в том, что вы пренебрегли своей работой.
– Мне очень жаль. Я была больна.
– О, я знаю. Ты находилась в больнице. По причине членовредительства, – она в задумчивости похлопала ладонью по странице. – Ты понимаешь, почему меня это так тревожит?
– Это не то, что вы…
– Эта весьма напряженная работа, мисс Бишоп. Я понимаю. И разум подвержен не мень-шим травмам, чем тело. Вот только разум должен еще и хранить секреты. Потому слабый разум так опасен для Архива. По этой причине мы форматируем тех, кто оставляет службу. И тех, кого отстраняют. – Я наткнулась на холодный взгляд Агаты. – А теперь расскажи, что случилось?
Я глубоко вдохнула. Большинство людей делают так перед тем, как соврать. Можно сказать, что это явный признак вранья. И получается это почти рефлекторно, а побороть такую привычку очень трудно. Но я убедилась, что выдохнула перед тем, как заговорить, надеясь, что замешательство сойдет за простое смущение. Затем я вытянула правую руку. Порезы были мелкими, но бинт закрывал запястье.
– В прошлом месяце, – начала я, – когда я пыталась остановить Оуэна, он сломал у меня в запястье несколько костей.
Я постаралась припомнить нужный параграф из учебника по физиологии.
– Не считая трещины в лучевой кости, он сломал ладьевидную, полулунную и трехгранную кости. – Я показала примерное расположение каждой. – Последние две полностью не зажили. Маленькие осколки не срослись. Они мне мешали, поэтому я постаралась их убрать.
Она осмотрела повязку на запястье, затем наклонилась вперед, сократив и без того небольшое расстояние между нами. Этого я и хотела – привлечь ее внимание к правой руке. А про забинтованную левую лучше ей никогда не знать.
– Почему не обратилась в больницу? – спросила она.
– Не хотела, чтобы родители беспокоились.
– Почему Патрику не показала?
– Он не из числа моих поклонников, – ответила я, – кроме того, я думала, что смогу сама о себе позаботиться. Но боюсь, когда ты подросток, то стоит тебе взять нож, как люди сразу обращают на это внимание, не вникая в причины.
Ее губы тронула грустная улыбка, и я уж начала думать, что Агата купилась на мою ложь, как вдруг она попросила:
– Закатай рукава.
Я замешкалась, и этой короткой заминки хватило, чтобы сдать себя с потрохами. Агата поднялась, я тоже хотела подняться, но стражник удержал меня на стуле. Она наклонилась и сама задрала мне оба рукава, обнажив бинты на правой руке.
– Неужели, – сказала Агата, осторожно тронув пальцем повязку, – осколки кости оказались и в этой руке?
– Я могу…
Но она подняла палец и заставила меня замолчать.
– В тот раз я спрашивала тебя, – продолжила она, – нужны ли тебе воспоминания о том, что с тобой произошло. Я давала тебе возможность это забыть. Боюсь, тогда я допустила ошибку. Тягостные воспоминания для слабого разума подобны плесени. Они разрастаются, ломая человека.
Я схватилась за стул, хотя боль пронзила руку.
– Уверяю вас, Агата. Я не сломлена.
– Нет, – настаивала она, – ты сломлена.
Я сжалась.
– Нет. Вы должны поверить мне.
– Вообще-то, – произнесла она, стягивая с руки черную перчатку, – я тебе не верю. Но могу сама все увидеть.
Стражник еще крепче стиснул мое плечо. Вспомнились слова Роланда: «Получив доступ к твоему разуму, она может использовать против тебя все, что обнаружит. Если она сочтет тебя непригодной, тебя приговорят к форматированию… Не давай ей разрешения»
