– Нет, – в панике выкрикнула я. – Вы не можете!
– Прошу прощения? – Агата остановилась, прищурившись.
– Я вам не разрешала, – выпалила я, успокаивая себя тем, что таков закон, пусть даже сейчас это смахивало на самоубийство.
Напускная теплота Агаты в ту же секунду испарилась. Она смерила меня ледяным взглядом.
– Ты отказываешь мне в доступе? – Ее вопрос прозвучал скорее как вызов.
Я кивнула.
– Я имею на это право.
– Только виновный отказывается предоставить доказательства, мисс Бишоп. Я настоятельно рекомендую вам передумать.
Но я не могла. Я уже сделала выбор, и она должна его уважать. Она не могла причинить мне вред, по крайней мере, сейчас. Может, я добилась всего лишь отсрочки, но все равно это лучше, чем приговор. Я опустила рукав поверх повязки, и она сочла этот жест отказом. Стражник убрал руки с моих плеч, я хотела встать, но она сказала:
– Мы еще не закончили. – Она обошла стул и повесила перчатки на спинку. Внутри у меня все перевернулось. – Ты так и не объяснила, что ты делала на месте преступления.
«Солги, солги, солги», – стучало мое сердце. Но лгать надо так же быстро, как и говорить правду. Я же снова задумалась, и это означало, что мне не хватает убедительности. Она это тотчас распознает. В первый раз солгав, я ступила на лед, а мой отказ пустил по нему трещины.
– Человек, с которым я встречалась, пропал, – ответила я с большой осторожностью. – Мне казалось, я смогу увидеть хоть что-нибудь, чего не заметили копы. Этот человек, Грегори Филлип, исчез из собственного дома. Комната, откуда его похитили, была полностью разгромлена, и полиция не обнаружила никаких следов. Они не могли понять, не могли вычислить, как человек мог так бесследно исчезнуть. Потому что ничего не нашли. Но когда я туда проникла, то все увидела.
– Увидели что, мисс Бишоп?
– Кто-то открыл дверь в бездну.
Агата прищурилась.
– Это, – процедила она, – очень серьезное обвинение.
Так и есть. Дверь в бездну можно открыть лишь ключом Отряда, а им обладают только те, кто служит в Отряде. И Агата несет персональную ответственность за каждого работника Архива в этой ветке, будь то Хранитель или член Отряда. Поэтому ее должно больше интересовать, кто за всем этим стоит, чем мое наказание.
– Я понимаю всю серьезность…
– Разве? – усомнилась она, обходя стул. – Ты и правда понимаешь, о чем сейчас заявила? Двери в бездну – это разрывы. Каждый раз, когда их открывают, возникает угроза и для Архива, и для Внешнего мира. Поэтому намеренное создание такой двери наказывается форматированием. И ты всерьез полагаешь, что член Отряда ослушался бы Архива, меня бы ослушался и сделал разрыв во Внешнем мире только для того, чтобы избавиться от одного-единственного человека?
– От трех, – поправила я. – На прошлой неделе исчезло еще три человека, и я подозреваю, что в каждом случае открывали дверь в бездну. Только сомневаюсь, что тот, кто причастен к этому, действовал в своих интересах. Вполне возможно, что кто-то в Архиве отдал ему такой приказ.
– Для чего, ради всего святого, кому-то это делать?
– Я думаю… – Боже, это прозвучит безумно. Я едва смогла выдавить слова. – Думаю, что кто-то пытается подставить меня.
Брови Агаты поползли наверх, и я поспешно добавила:
– Я встречалась с каждым из трех жертв перед самым их исчезновением.
– И кому нужно подставлять тебя? – спросила она снисходительно.
– Некоторые служители Архива не согласны с вашим первым решением. Они против моей дальнейшей службы.
Агата вздохнула.
– Я прекрасно осведомлена о том, как к тебе относится Патрик, но ты и в самом деле считаешь, что он бы нарушил закон Архива только ради того, чтобы увидеть, как тебя уволят?
Я замешкалась. Я не могла сказать это с уверенностью. Легко было предположить, что он отправил Эрика следить за мной, но совсем другое дело – представить, что он намеренно все спланировал.
– Не знаю, – признала я, изо всех сил стараясь держаться спокойно. – Я говорю лишь о том, что обнаружила.
– Должно быть, ты ошиблась.
– Я знаю, что я видела.
– Откуда ты можешь знать? – возразила она. – Двери в никуда почти невидимы. Ты ошиблась. Тебе показалось, что глаза не фокусируются, и ты предположила…
– Я пыталась прочесть воспоминания со стен. Все было уничтожено. Остался только белый шум.
Она покачала головой.
– Даже если там действительно есть дверь в никуда, как я могу быть уверена, что это не твоих рук дело? Ты хоть представляешь, какая это редкость – двери в никуда? И с одной из них ты уже связана…
– Тогда я делала то, что должна.
– …А теперь это. Ты сама сказала: три исчезновения, и ты со всеми связана.
– У меня нет ключа Отряда.
– Был один такой ключ, разве нет? На крыше… Тот, что принадлежал Истории-предателю. Что с ним случилось?
Мысли завертелись вихрем.
– Его засосало в бездну, – ответила я, – вместе с Оуэном.
– Какая удобная версия.
– Я могла бы солгать, Агата, – сказала я, пытаясь сохранить спокойствие. – Но я говорю правду. Кто-то нарушает законы Архива. Нарушает ваши законы.
– Думаешь, я бы допустила, чтобы подобные нарушения и заговоры творились у меня под носом?
Я напряглась.
– При всем моем уважении, меньше месяца назад одна из Библиотекарей выпустила во Внешний мир Историю с ограниченным доступом, замышляя, ко всему прочему, обрушить целую ветку. Ей, кстати, это почти удалось. Все это происходило у вас под носом.
Агата бросилась ко мне и схватила меня за больную руку. Слезы брызнули у меня из глаз. Я зажмурилась, в отчаянии отгоняя приближающуюся отключку.
– Во что, по-твоему, скорее поверят? – прорычала она, – В заговор, который плетет против тебя из мести или личной неприязни некий служитель Архива, разрабатывая хитрый план, лишь бы тебя признали непригодной, пусть даже это считается изменой? Или в то, что ты попросту бредишь?
Боль прошила руку, и я несколько раз судорожно вдохнула.
– Я знаю… вы не хотите… верить, что…
Ногти Агаты впились еще глубже, и я закусила губу, чтобы не закричать.
– Я основываюсь не на том, во что я верю, мисс Бишоп. Я опираюсь на факты и логику. Архив – это очень сложный механизм, которым я помогаю управлять. И если я нахожу сломанную деталь, то должна починить ее или заменить прежде, чем она нанесет вред.
Она выпустила меня и отвернулась.
– Я не сломана, – сказала я.
– Это вы так говорите. Но все остальные ваши слова – сплошное безумие. Я правильно пони-маю, – она повернулась ко мне, – что вы все еще отказываетесь дать мне доступ к своему разуму? Вы выступаете против Архива, против Отряда, против меня, и при этом не позволяете убедиться в вашей невиновности либо уличить вас в клевете?
