– Отряду досталось все веселье, – вздохнул Уэс. – Однажды… – он осекся, оглянувшись. – Ну, мисс Бишоп, список пуст, а твоя мать, возможно, думает, что мы провели последние… – он сверился с часами, – …пятьдесят две минуты за какими-нибудь гнусными делишками. – Он протянул руку и слегка взъерошил мне волосы. Его прикосновение наполнило меня рок-музыкой.
– Уэс, – проворчала я, пытаясь пригладить волосы.
– Что? Я просто добавил достоверности. Твои родители и так думают, что мы встречаемся.
– Я сказала им, что мы не встречаемся. Только они, кажется, не поверили.
Уэс пожал плечами.
– Плевать, – соврал он. – Но это могло бы дать тебе хороший повод.
– Ты не просто повод, Уэс.
– Да, я очень приятный повод, – припомнил он, подмигнув. – Тебе уже пора возвращаться. А я пойду удостоверюсь, что Джилл не пытается разыграть какую-нибудь сцену из своих книг. – Он повернулся к лестнице, но не дойдя нескольких шагов, оглянулся и с озорной улыбкой добавил: – Но я могу зайти позже… если хочешь.
У меня сердце защемило от одной лишь мысли, что я смогу проспать целую ночь без кошмаров, слушая только его шум. Но я заставила себя покачать головой.
– Они не позволят тебе остаться на ночь еще раз.
– А кто сказал, что они должны об этом знать? – спросил он.
– Заберешься в комнату девушки тайком? – полюбопытствовала я, изображая удивление. – Именно так поступил бы бойфренд.
Уэсли по обыкновению криво улыбнулся.
– Просто оставь окно открытым.
* * *
У меня оставалось еще пять минут в запасе, когда я вернулась в кафе. И сразу поймала взгляд мамы. Если я и ждала улыбки, одобрения или извинений, то, увы, напрасно. Мама взглянула на часы, потом на меня, затем снова на часы и на прилавок, где работы было невпроворот, ясно давая понять, что, сдержав обещание один раз, я не смогу вернуть доверие и сплотить семью.
Вернувшись домой, я первым делом проскользнула в свою комнату и распахнула окно. Если у родителей возникнут вопросы, всегда можно сказать, что мне необходим свежий воздух. Я выглянула вниз и поняла, что Уэс сегодня ночью ко мне не попадет. Это попросту невозможно. Опершись локтями о подоконник, я прикинула расстояние до земли, но тут услышала взволнованный возглас, оглянулась и увидела маму. Она стояла в дверях и смотрела на меня так, будто думала, что я сейчас выпрыгну из окна.
– Приятный вечер, – сказала я, отходя от окна.
– Обед готов, – сообщила она, почти сумев посмотреть мне в глаза перед тем, как удалиться на кухню. Это прогресс.
Папа настоял, что будет готовить сам, как будто это могло исправить ситуацию. Он даже приготовил мое любимое блюдо – спагетти с фрикадельками. Но мы все равно ужинали в тягостном безмолвии, нарушаемом лишь позвякиванием вилок и ножей. Папа не смотрел на маму, мама не смотрела на меня. Мы молча ели, а в голове навязчиво крутилась мысль: если я умру прямо сейчас, то последнее, что останется – это наш разлад и растоптанное доверие. От всего этого в душе у меня зияла пустота. Испытывал ли дед подобные чувства?
«Он был сумасбродом, преступником, эгоистичным негодяем! Вел двойную жизнь и больше дорожил своими секретами, чем семьей».
Так вот кем папа считал своего отца? Таким он был? И я такая же? Я разрушаю семью, а не соединяю? Бен всегда старался сплотить нас, и это ему удавалось. Ослабала ли наша связь без него? Или это я подталкиваю нас к разрыву?
Я не успела закончить ужин, как снова почувствовала царапанье по бумаге. Внутри у меня все оборвалось. Я извинилась и ушла к себе. Папа велел оставить дверь открытой. Его слова камнем легли мне на сердце.
Тишина давила еще сильнее, когда я осталась одна. В голову лезли всевозможные «как», «почему» и «а что, если». Как идет расследование Агаты? Почему кто-то это делает? Что если моя версия ошибочна? Я включила радио и развернула архивный список. Еще одно имя: Генри Миллс, 14 лет.
С трудом подавив желание порвать листок и выбросить его в мусорную корзину, я легла на кровать и прикрыла глаза здоровой рукой. Даже если бы я не находилась под пристальным надзором, было бы сложно успевать очищать список от имен, когда они появляются с такой скоростью. Хранителей призывают не тянуть и разбираться с Историями как можно скорее, не позволяя им впадать в безумие, потому что тогда с ними труднее справиться. В то же время никто не требует от Хранителей, чтобы они часами напролет стояли у дверей, ведущих в Коридоры, в ожидании вызова. Однако жизнь и работа других Хранителей не висит на волоске, как у меня. Кто-то другой может допустить задержку, но не я. Особенно если учитывать, что Агата только и ждет промаха с моей стороны. Черт возьми, может, это она каким-нибудь образом устроила, чтобы имена появлялись одно за другим?
Я села, глядя в открытое окно. Сможет ли Уэсли попасть сюда? А даже если и так, смогу ли я выбраться наружу? Наконец родители отправились спать, оставив свою дверь открытой. Но мне хотя бы позволили закрыть свою – возможно, потому, что считали, что сбежать из дома можно, только выбравшись через окно, а это настоящее безумие, на которое вряд ли кто отважится. Кроме Уэсли, конечно, который примерно в полночь появился в моем окне, словно призрак.
Я лежала на кровати и подняла глаза, когда Уэс запрыгнул в комнату. Он молча театрально поклонился и подошел ко мне.
– Впечатляет, – прошептала я под музыку, льющуюся из радио. – Мне надо знать, как ты это сделал?
– Я уже говорил, что хорошо умею лазить, – прошептал он. – Но, кажется, не говорил, что квартира 4F, – он указал пальцем в потолок, – пустая.
– Ну, – я встала с кровати, – я рада, что ты пришел.
– Да? – просиял Уэсли.
– Да, – ответила я, натягивая ботинки.
– Мы куда-то идем? – нахмурился он.
– Я подумала, что если ты сумел попасть сюда, то знаешь, и как выбраться.
– Теоретически – да. Но я надеялся, что до утра эту теорию проверять не придется.
– У меня в списке появилось еще одно имя.
– И что?
Я подошла к окну и, выглянув наружу, посмотрела вверх, оценивая каменную стену Коронадо. Не самый легкий подъем, особенно с одной здоровой рукой.
– Мне надо его очистить.
– Мак, – прошептал Уэс, подойдя к окну и встав рядом со мной. – Я целиком и полностью за то, чтобы относиться к работе со всей ответственностью, но это уже граничит с одержимостью. Это ведь всего лишь одно имя. Отложи до завтра.
– Не могу, – сказала я, перекидывая ногу через подоконник. Он поймал меня за локоть и придержал. Его шум проникал сквозь ткань рубашки прямо мне под кожу.
– Почему?
Мне не хотелось лгать Уэсу, но и давать ему повод для беспокойства я тоже не хотела. Хватало того, что я тревожилась за нас обоих. Кроме того, он ничего не мог сейчас сделать, только показать, как выбраться из комнаты.
