– Ты и в самом деле думала, – раздался за спиной тихий голос, – что несколько часов сна тебе помогут? И можно забыть о том, что ты сломлена? – Голос Оуэна звучал четко и ясно.
Нет. Я закрыла глаза. Ты не реален.
В следующую секунду я почувствовала, как он положил руки мне на плечи. Провел пальцем по ране на предплечье.
– Ты в этом уверена? – он надавил на порез. Вспыхнула боль – такая, что стало трудно дышать. Я дернулась и вскочила на ноги, стряхивая оцепенение. Весь класс уставился на меня.
– Мисс Бишоп? – обратилась ко мне миссис Уэллсон. – Что-то случилось?
Я пробормотала, что плохо себя чувствую, схватила сумку и выскочила в коридор. Едва успела добежать до уборной, как меня стошнило. Потом я села на корточки, привалившись спиной к кабинке, и уткнулась лбом в колени. Этого не должно было случиться. Я считала, что мне стало лучше.
«Ты и в самом деле думала, что несколько часов сна тебе помогут? И можно забыть о том, что ты сломлена?»
В глазах защипало, я зажмурилась, слезы покатились по щекам.
– Похмелье? – раздался из соседней кабинки голос Сафии. – Утренняя тошнота?
Я заставила себя открыть глаза и подняться на ноги. Она вышла из кабинки и, подойдя к раковине, добавила:
– Съела что-то не то?
Я прополоскала рот, она подошла ко мне и, подпрыгнув, села на тумбу.
– Да, отравилась, – соврала я.
– Не очень интересно, – заметила она и, достав маленькую коробочку с мятными подушечками, предложила мне одну. – Я всегда говорю Кэшу, чтобы не брал дешевый кофе в лавке за углом. Кто знает, что они в него добавляют… Но эта его забота выглядит очень мило.
– Уверена, это просто его обязанность, – пробормотала я, брызгая водой в лицо.
Сафия закатила глаза.
– Что у тебя с рукой?
– Упала.
– Сочинила бы что-нибудь захватывающее, – она спрыгнула с тумбы и собралась уходить.
– Сафия, – окликнула я ее, когда она дошла до двери. – Спасибо.
– За что? – спросила она, наморщив нос. – Я всего-то дала тебе мятную пастилку. Это просто из чувства приличия, а не в знак дружбы.
– Ну, тогда спасибо за чувство приличия.
Уголок ее рта дрогнул, и она вышла из туалета.
Как только дверь закрылась, я привалилась к кирпичной стене рядом с раковиной и обхватила себя руками, пытаясь унять озноб. Едва я успела подумать, что хуже и быть не может, как почувствовала в кармане царапанье. Я вытащила архивный листок и увидела под именем Пенни Эллисон еще одно: Рик Линнард, 15 лет.
Уже два имени, и это еще до обеда. Уверена, Агата делает это специально. Но у меня нет выбора, придется играть по ее правилам. Кроме того, очищать список – это единственное, что я еще могу. Мысли завертелись. Вдалеке прозвенел звонок, начались занятия спортом. Я решила, что сбегу. Я уже знала, где находится ближайшая дверь в Коридоры. Проблема лишь в том, что мой ключ не подходил, потому что это чужая зона. А поскольку теперь и для Уэсли закрыли доступ на мою территорию, то даже если бы он и впустил меня, я не смогла бы пересечь границу.
Я нашла в сумке карандаш. Развернув листок, я несколько раз щелкнула ластиком на кончике карандаша, потом решилась и написала сообщение.
«Прошу дать доступ к прилегающей территории: Гайд Скул».
Я стояла у раковины, не сводя глаз с листка, надеясь на положительный ответ. Я уже прикинула, сколько приблизительно мне потребуется времени, чтобы добраться до двери, миновать территорию Уэсли, попасть к себе, затем найти и вернуть Рика и Пенни, и тут пришел ответ. Короткое ужасное слово: «Отказано».
Ответ был без подписи, но я сразу узнала почерк Агаты. Меня охватили досада и разочарование, и я стукнула ладонью о первое, что подвернулось. Это оказался металлический контейнер с салфетками. Он отлетел и грохнулся на пол.
– Маккензи? – окликнули меня. Я повернулась и увидела на пороге женщину. Она выглядела так же, как в больнице. Те же волосы, собранные в неопрятный хвост, те же брюки, только бейджик другой. Тогда на нем было написано «Психотерапевт», теперь – «Консультант Гайд Скул».
– Даллас? – удивилась я, скомкав архивный листок, пока она его не увидела. Мой вопрос и ответ Агаты уже исчезли, остались только два имени. – Что вы здесь делаете?
– Мы кое о чем договаривались, помнишь? – Она наклонилась, подняла контейнер и поставила его на место, на край тумбы. – Я продумала, что увижу тебя у спортзала, но встретила мисс Грэм, и она сказала, что ты здесь. Все в…? – она осеклась. Я оценила то, что она так и не задала этот вопрос, когда и так ясно, что нет – все плохо. – Мне тебя там подождать? – спросила она. Я кивнула, и Даллас вышла за дверь.
Я вгляделась в свое отражение в зеркале. На меня смотрели серо-голубые глаза – глаза деда, но в некогда спокойном взгляде теперь появилась неуверенность, и синева стала ярче из-за красных век. Все мои слабости как на ладони. Я брызнула водой в лицо, чтобы остудить щеки и смыть следы слез. Затем разгладила архивный листок, аккуратно сложила его и убрала в карман рубашки. Когда через несколько минут я вышла в коридор, то выглядела, хоть и с натяжкой, как обычная студентка третьего курса. Даллас грызла яблоко и притворялась, что с интересом разглядывает плакат на стене, посвященный Осеннему фестивалю. В самом центре плаката красовался Кэш, нацепивший кошачьи ушки. Одной рукой он обнимал девушку с третьего курса, другой – держал над головой бенгальский огонь.
– Когда я соглашалась на терапию, – начала я, натянув рукава пониже, – то не знала, что вы имели в виду себя.
– Это проблема? – спросила она, бросив огрызок яблока в ближайшую урну. – Потому что ты можешь заниматься либо со мной, либо с мужчиной… э-э… в возрасте. Он вполне неплох, но от него пахнет.
– Лучше с вами.
– Хороший выбор, – заметила она, ведя меня за собой. Мы вышли из здания и через школьный двор направились к спорткомплексу. Подготовка к Осеннему фестивалю шла полным ходом, и весь двор был усеян следами этой бурной деятельности, так что нам пришлось изрядно попетлять.
– Я просто не поняла, что вы и тут работаете, – пояснила я, когда мы добрались до центра и вошли внутрь. Мы не стали сворачивать к раздевалке. Она повела меня по коридору, мимо ряда дверей, за которыми скрывались чьи-то кабинеты.
– В будние дни, – ответила она, остановившись перед кабинетом, на котором была табличка с ее именем. Она впустила меня и вошла сама. Кресло, кушетка и кофейный столик – вот и вся мебель. – По ночам и в выходные я принадлежу больнице. Вот так. – Даллас плюхнулась в кресло и взяла блокнот с кофейного столика. – Как боевые раны?
– Заживают, – ответила я, садясь напротив.
– А сама как?
Как я? Четырех человек затянула бездна. И вероятно, из-за меня. Только вот почему – неизвестно. Единственная версия развалилась. Эксперт Архива собирается признать меня непригодной. Мои ночные кошмары воплощаются в реальности. Но разумеется, обо всем этом я не могла рассказать Даллас.
