– Желаемое не всегда можно получить силой, – спокойно сказал он.
– Скажи это тому, кто держит нож у моего горла, – прошипела я.
Под его черной рубашкой проступали очертания ключа Отряда. Вот бы отобрать у него этот ключ, а затем метнуться к шкафу так, чтобы он не успел полоснуть меня по горлу, я могу…
Он предостерегающе надавил на лезвие, острие вдавилось в кожу. Я поморщилась. Еще немного и он меня порежет.
– Было бы неплохо, – заметил Оуэн, прочитав мои мысли. – Но это совсем другой ключ. – Придерживая нож у моего горла, другой рукой он снял шнурок с шеи, и я увидела до боли знакомый ржавый ключ. Это был вовсе не ключ Отряда. Это был ключ деда. Мой ключ.
– Возможно, если будешь вести себя хорошо, я тебе его верну.
Оуэн убрал нож, и я тут же поймала его запястье и резко вывернула. Нож упал на паркет, но поднять его я не успела – Оуэн отшвырнул его ногой в другой конец комнаты. Затем схватил меня за плечи и прижал спиной к стене рядом с окном.
– Да ты и впрямь заноза, – хмыкнул он.
– Тогда что ж ты не попытаешься убить меня? – с вызовом спросила я. Он отошел так же, как в прошлый раз. Оуэн из ночных кошмаров ни секунды бы не сомневался.
– Если ты и правда этого хочешь, буду рад помочь, но надеюсь, что сначала мы все же поговорим. Твой отец сидит в гостиной, уснул в кресле с книгой. Тебя я отпущу, а вот ему перережу горло, если ты попытаешься выкинуть какой-нибудь фокус.
Я напряглась, ощущая его прикосновения.
– Даже если ты закричишь и разбудишь его, – добавил Оуэн, – он не сможет меня увидеть, так что у него не будет ни малейшего шанса.
Оуэн убрал с моих плеч руки, и я с трудом сдержала порыв ударить его.
– Что происходит? – спросила я. – Почему он не может тебя видеть?
Оуэн взглянул на свои руки, размял пальцы.
– Это все бездна. Похоже, у нее есть побочный эффект. Ты помогла это понять, когда пришла на склад. Я был там, но ты даже не видела меня, пока не сняла…
– Кольцо, – догадалась я. В конце концов, это ведь буфер. Шоры, отгораживающие меня насколько возможно от звуков и образов.
– Впрочем, эта особенность, думаю, мне еще пригодится, – заметил Оуэн. – Самое главное – я здесь.
– Но как ты тут оказался? – рявкнула я. – Ты говорил, что просто прорвался сквозь того несчастного человека, но я не понимаю. Ты наделал уйму дверей в никуда, и они не случайны. Зачем ты нападал на тех людей?
Оуэн привалился плечом к стене. Он все еще выглядел… опустошенным.
– Я не хотел причинить им вред. Я просто искал тебя.
В горле у меня будто встал ком.
– Что ты имеешь в виду?
Песня, звучавшая по радио, закончилась, и началась другая, медленная и печальная.
– Как оказалось, – сказа Оуэн, – та бесконечная пустота, куда ты меня вытолкнула, на самом деле вовсе не пустота. Это больше похоже на короткий ход, который никуда не ведет. На дверь без обратной стороны. Но такая дверь тебе ничего не дает, – говорил он, водя из стороны в сторону синими глазами. – Тебе нужно место, куда ты хочешь попасть. Или человек, к которому идешь. Тот, на ком ты можешь сосредоточить всю свою силу. Я выбрал тебя.
– Но ты нашел не меня, Оуэн. Ты нашел пять ни в чем не повинных людей.
– В Архиве есть поговорка: самое странное светит ярче, – нахмурился Оуэн. – Ты наверняка это замечала, когда считывала воспоминания разных предметов. То же самое происходит с воспоминаниями и здесь, – он постучал пальцем по виску. – Порой мы производим неизгладимое впечатление на человека, сами того не подозревая. Не знаю, кем были те люди, но ты не просто им запомнилась. Ты запала им в душу. Оставила яркий след. Чем-то их потрясла.
Внутри у меня все перевернулось. Они вновь предстали перед моим мысленным взором: судья Филлип, который чуть не расплакался, почувствовав аромат свежего печенья; Бетани, зажавшая в руке серебряную подвеску; сбитый мной Джейсон, флиртующий, чтобы узнать мое имя и номер телефона; тренер Мец и его грубоватое «хорошо», когда я согласилась принять участие в забеге. А Кэш?
«Я ни на что не обращал внимания, потому что думал о тебе… Просто не могу перестать о тебе думать».
Я обхватила себя руками, чувствуя подступившую дурноту. Его тоже могло затянуть во тьму, как и остальных.
– Есть ли способ вернуть их обратно? – спросила я.
Оуэн покачал головой.
– Бездна не предназначена для живых. Как и для мертвых.
Даже в этом тусклом свете я видела, как он изнурен. Он выглядел непривычно хрупким, но я знала, что внешности доверять не стоит.
Пять человек погибли только потому, что думали обо мне, испытывали ко мне какие-то чувства. А сколько еще могли бы исчезнуть? Родители? Уэсли? И все из-за Оуэна. Все из-за меня.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я сквозь зубы.
– Я же сказал, пришел поговорить. – Оуэн оглядел комнату. – Ненавижу это место, – прошептал он. Я едва различила его слова сквозь звуки старенькой песни, льющейся из радио. А затем вспомнила, что эта комната не всегда была моей, раньше здесь жила Регина, сестра Оуэна. И здесь же погибла. Он подошел к выцветшему пятну на полу – там она истекла кровью.
– Забавно, что память не тускнеет… – произнес он, глядя на пятно.
Его руки сжались в кулаки. Будь он обычной Историей, он бы сорвался. Для этого хватило бы одного вида этой комнаты и воспоминаний о том, что здесь произошло. Зрачки в его глазах пульсировали бы и расширялись, поглощая холодную синеву. И в конце концов он сошел бы с ума от страха, гнева и вины. Но Оуэн не обычная История и никогда ею не был. Талантливый и умный, он стал блудным сыном Архива. Блистательным, но коварным членом Отряда. Манипулятором. Тем, кто решил спрыгнуть с крыши и разбиться насмерть, чтобы потом вернуться и отомстить системе, которую винил в своем горе.
Он обошел пятно на полу, как будто там все еще лежало тело.
– Как долго я пробыл в бездне? – спросил он, подобрав свой нож.
– Четыре недели, три дня, пять часов, – выпалила я, досадуя, что вела подсчет и готовый ответ так легко слетел с языка.
– А что случилось с Кармен? – спросил он, выпрямившись.
– Ее снова вернули на полку, – ответила я, – после того, как она, желая за тебя отомстить, попыталась меня задушить.
Сунув нож в ножны за спиной, Оуэн повернулся ко мне.
– Она еще что-нибудь сделала?
– Кроме того, что разбудила половину ветки? Нет.
На его губах мелькнула мрачная улыбка.
– И Архив просто оставил тебя в покое?
Я ничего не ответила, и он подошел ближе.
– Нет, – ответил он за меня. – Они не оставили тебя в покое. В тебе что-то изменилось, Маккензи. Что-то не так. Может, они и позволили сохранить твои воспоминания, но жить по-прежнему тебе не дадут.
