– Что сегодня вечером должно произойти, Оуэн? – спросила я, когда мы остались одни.
– А что? – спросил он с вызовом. – Передумала?
– Нет, – ответила я, пока еще могла скрывать сомнения. – И не передумаю до тех пор, пока мои друзья будут в целости и сохранности.
Пока он не успел дотронуться до меня и прочесть мои мысли, я развернулась и ушла, твердя себе, что смогу остановить его, прежде чем все зайдет слишком далеко. Но как далеко я готова зайти? И как я смогу его остановить, если даже не знаю, что он собирается сделать?
* * *
Полдня Оуэн ходил за мной тенью. Но я старалась сосредоточиться на времени, а не на его постоянном присутствии. Как только прозвенел последний звонок, я направилась к двери, ведущей в Коридоры, думая о том, что если он за мной последует, то…
– Сюда, – позвал он, пройдя полпути, и потянул меня в другую сторону.
У меня внутри все оборвалось, но я пошла за ним в сторону рощи. Я гадала, куда мы идем, пока он не достал из потайного кармана ключ Отряда. Я еле сдержалась, чтобы не броситься на него. Но нигде поблизости я не видела ни одной настоящей двери, а толкнуть его в бездну, как теперь ясно, – не выход. Его необходимо вернуть на полку, и сделать это можно только одним ключом. Этот довод показался мне убедительным. Он поднес ключ к еле заметному пятну прямо в воздухе. На миг бородка ключа исчезла, как будто растворилась. Короткий ход. Прямо там, в дальнем конце кампуса Гайд Скул. Это напомнило мне, что Оуэн тоже учился здесь. Он повернул ключ и подал мне руку. Я постаралась прогнать тревожные мысли, взялась за его руку и прошла в невидимую дверь.
Ступив ногой на твердую поверхность и подняв глаза, я вздрогнула. Горгульи. Мы оказались на крыше Коронадо. Я пыталась унять дрожь. Сколько ночных кошмаров связаны с этим местом? Если Оуэн и находил что-то особенное в том, что мы снова здесь оказались, то ни словом не обмолвился. Просто подошел к краю и посмотрел с крыши вниз.
– В день моей смерти, – произнес он, – Агата приказала отформатировать меня. Я помню, как убегал и в какой-то момент подумал, как странно – оказаться по другую сторону баррикад. А затем я попал на крышу и понял, что должен сделать. – Он оглянулся на меня. – Ты бы спрыгнула? – спросил он. – Чтобы остаться собой?
– Нет, – я покачала головой и повернулась к двери, ведущей вниз. – Я бы не спрыгнула без борьбы.
Оуэн подошел ко мне.
– Куда мы идем?
– У нас на пути есть одна помеха, – сказала я.
– Какая? – нахмурился он.
– Моя мать.
* * *
В кофейне Бишопов просто яблоку негде было упасть. Половину мест заняла группа студентов из государственной школы и, судя по лихорадочной суете мамы, они много всего назаказывали. Берк обслуживал посетителей на террасе, а она за стойкой готовила напитки. Оуэн прошел за мной в кафе и, увидев каменную розу на полу, замер. Я направилась к стойке, а он все так и стоял, разглядывая узор.
– Привет, мама, – поздоровалась я, кладя локти на мраморную столешницу.
– Ты рано вернулась, – заметила она. Я удивилась, как ей удается следить за временем, когда приходится одновременно выполнять целую кучу заказов.
– Да, на автобусе, оказывается, можно доехать довольно быстро. Там, конечно, грязно, но быстро.
– М-м-м, – протянула она рассеянно.
– Сегодня вечером в школе вечеринка, и я подумала…
В ту же секунду она вздернула голову, оторвавшись от работы.
– Ты, верно, шутишь?
– Просто подумала, может, я могла бы…
Она покачала головой.
– Ты знаешь ответ…
– Знаю, – оборвала я ее, стараясь говорить тихо, – и даже не стала бы тебя беспокоить, но Даллас сказала, что мне следует пойти. – Судя по тому, как часто она ссылается на своего психотерапевта, мнение моего тоже должно иметь для нее какой-то вес. Как я и ожидала, мама сразу притихла. – Знаю, шансов мало, – продолжила я, надеясь, что моя речь не выглядит отрепетированной. – Просто… мне хочется чувствовать себя такой, как все. Будто со мной все нормально. А домашний арест и слежка, хоть и заслуженные, постоянно напоминают, что я не в порядке. Я знаю, что так оно и есть. И давно. И что мне предстоит долгий путь, чтобы стать нормальной, но на одну ночь мне хотелось бы притвориться, что уже стала такой.
Я наблюдала, как в ней зародились сомнения.
– Ладно, забудь, – сказала я, добавив в голос немного дрожи. – Я понимаю…
– Хорошо, – оборвала она. – Ты можешь пойти.
Леска. Грузило. Крючок. Напряжение в груди почти исчезло.
– Спасибо, – поблагодарила я, надеясь, что выгляжу просто взволнованной. А затем я сделала нечто удивительное для нас обеих: я ее обняла. И на меня обрушилось: «…скажи ей скажи ей что тебе жаль что не можешь потерять ее что я только старалась не могу потерять и ее…». Только на этот раз я не стала отстраняться, а наоборот лишь крепче сжала объятия.
– Но ты должна звонить и держать нас в курсе, – добавила она, когда я наконец отпустила ее. – Я серьезно, Маккензи. Никаких исчезновений. Никаких выкрутасов.
– Обещаю, – сказала я, собираясь уходить.
– Впечатляющее выступление, – оценил Оуэн, пока мы поднимались по лестнице. Я ничего не ответила, опасаясь сказать что-нибудь не так. Осталось всего несколько часов. Еще несколько часов, и я верну Оуэна в Архив. Еще несколько часов, и все будет кончено.
– О, нет, опять он, – тихо, но сердито пробурчал Оуэн, когда мы поднялись на третий этаж. Я посмотрела вверх и через дверное стекло увидела причину его недовольства. Уэсли стоял возле нашей квартиры с коробкой в руках. У меня аж желудок скрутило. Ну почему все так? Изо всех сил пытаешься оградить его от беды, но он сам все осложняет.
– Выстави его, – велел Оуэн.
Я покачала головой.
– Не могу. Он заподозрит, что что-то не так. Просто дай мне немного времени…
– Нет, – отрезал Оуэн. – Ты сказала, что не желаешь вмешивать его в наши дела, вот и не вмешивай.
– Я не собираюсь ничего ему рассказывать. Просто хочу… – я осеклась. Оуэн вперился в меня взглядом, и я в тот момент дала бы что угодно, лишь бы прочесть его мысли.
– Сколько раз ты попрощался с Кармен? – спросила я. – Пожалуйста, позволь мне хоть раз.
Оуэн положил руку мне на плечо, и я почувствовала, что он читает мои мысли, проверяя, нет ли здесь подвоха. Но я уже научилась их скрывать. Я не История, я – живой человек, и мои воспоминания сумбурны и хаотичны. Я сосредоточилась на нескольких правдивых фактах:
Правда: Я боюсь за Уэсли.
Правда: Я не хочу причинить ему боль.
Правда: Он не должен быть замешан.
Правда: Я не могу защитить его от Архива, но могу защитить от себя.
