– А я хочу, чтобы ты не вмешивался, – я закрыла глаза. – Ты тут ни при чем.
– Ты и правда в это веришь? – воскликнул Уэс, швырнув полотенце на стол. – Думаешь, я просто буду сидеть сложа руки только потому, что ты избегаешь меня и скрываешь, что с тобой происходит? Ты таким вот образом решила избавить меня от хлопот?
– Уэс…
– Думаешь, я сам не ходил по этим местам? Не искал хоть какой-нибудь зацепки, которая объяснило бы, кто это делает? Думаешь, я не лежу без сна, пытаясь понять, что случилось и как тебе помочь? Я волнуюсь за тебя, Маккензи, и поэтому я никогда не останусь в стороне.
– Но я не хочу, чтобы ты лез в это дело! – Я впилась ногтями в ладони, пытаясь сдержать дрожь в руках. – Я хочу решить все сама. Мне это надо.
– Так не бывает, – возразил Уэс. – Мы напар…
– Мы не напарники! – оборвала его я. – Пока нет, Уэс. И никогда не станем напарниками, если я не разберусь с этим делом.
– Тогда позволь помочь тебе.
Я прижала ладони к глазам. Каждая клеточка моего тела хотела сказать ему «да», но я не могла. Я была готова рискнуть своей жизнью, но только не жизнью Уэсли.
– Маккензи, – я почувствовала, как он взял меня за руки и заставил их опустить. Голову наполнили звуки его ударных инструментов. – Прошу, скажи, что происходит?
Я прижалась к нему лбом.
– Ты веришь мне, Уэс?
– Да, – ответил он, и уверенность в его голосе отозвалась щемящей болью в моей груди.
– Тогда верь мне, – попросила я. – Верь, когда говорю, что должна сама пройти через это. Верь, когда говорю, что сумею, верь, когда говорю, что не могу сказать тебе больше. Пожалуйста, не заставляй меня тебе врать.
Глаза Уэсли источали боль.
– Что я могу сделать?
Мне удалось выдавить грустную улыбку.
– Ты можешь помочь мне накраситься. И отвести на фестиваль. Можешь танцевать со мной.
Уэсли глубоко вздохнул.
– Если ты себя убьешь, – прошептал он, – я никогда тебя не прощу.
– Я не собираюсь умирать, Уэс. Во всяком случае, пока не узнаю твое первое имя.
Он протянул мне полотенце со стола.
– Вытри кровь. А я найду набор для макияжа.
* * *
– Хорошо. Можешь открыть глаза.
Уэс поднял зеркало, чтобы я увидела его работу: темные стрелки и тени, припорошенные серебром. Что сказать – эффект они производили странный, но впечатляющий. Кроме того, мой облик гармонично сочетался с его собственным.
– Последний штрих, – сказал он, копаясь в сумке. Он достал оттуда серебряные рожки и нацепил их мне на голову. Я осмотрела свое отражение, и мне на ум пришла странная мысль. Когда я открыла ящик Бена, его История была одета в красную футболку с крестом на сердце. В ней он погиб. Выходит, если все сегодня пойдет наперекосяк и я погибну, поскольку для меня форматирование равняется смерти – ведь жизнь без единого воспоминания вовсе не жизнь, – то вот такой я и умру: чуть-чуть не дотянув до семнадцати, в клетчатой юбке, с серебряными тенями на веках и блестящими рожками в волосах.
– О чем ты думаешь? – спросил Уэс.
– Из тебя вышла замечательная крестная фея, – улыбнулась я, посмотрев на часы. – Нам лучше идти.
Выйдя в холл, я направилась к двери, ведущей в Коридоры, но Уэс взял меня за руку и повел вниз по лестнице, а затем – через крутящиеся двери Коронадо на улицу. Я увидела у обочины припаркованный черный «Порше» и открыла рот от удивления. Сначала я решила, что он чей-то чужой, но никаких других машин поблизости не было. Уэсли направлялся прямиком к нему.
– Я думала, у тебя нет машины.
– Нет, – ответил он с гордостью, доставая брелок. – Я ее угнал.
– У кого?
Он нажал кнопку и зажглись огни.
– У Кэша.
– А он знает?
Уэс улыбнулся и открыл передо мной дверь.
– Ну, это было бы тогда неинтересно.
Усадив меня, он закрыл дверь, обежал машину и сел на водительское место.
– Готова? – спросил он. Столько всего подразумевал этот вопрос, а ответ был только один.
Сглотнув, я кивнула.
– Поехали.
Глава двадцать девятая
– Ты боишься умереть?
Мы с Уэсли растянулись на скамейках в саду. До школы оставалось полторы недели. Он читал книгу, а я смотрела в небо. Я не высыпалась уже несколько дней подряд, а может, и дольше, и этот вопрос слетел с языка неожиданно для меня самой. Уэсли оторвался от книги.
– Нет, – ответил он тихо, но уверенно. – А ты?
Солнечный свет проник сквозь облака.
– Не знаю. Я не боюсь боли. Но боюсь потерять жизнь.
– Ничто не пропадает бесследно, – повторил он девиз Архива.
Я села.
– И все же мы будем не мы, ведь так? Когда умрем? Истории – это не мы, Уэс. Они – наши копии, но не мы. Ты не можешь утверждать, что мы и есть те, кто просыпается на полках. Поэтому меня не утешает мысль, что ничего не теряется. Это не делает смерть для меня более привлекательной.
– Ты выбрала ужасную тему, – сказал Уэсли, отложив книгу. – Даже для тебя.
Я вздохнула и снова растянулась на каменной скамье.
– Наша жизнь ужасна.
Уэс притих, и я решила, что он снова вернулся к чтению, но спустя пару минут он добавил:
– Я не боюсь смерти, но меня пугает форматирование. После того, что стало с моей тетей… я бы лучше умер, чем жил среди осколков.
Я посмотрела на него.
– Если бы ты мог покинуть Архив без форматирования, ты бы ушел?
Это опасный вопрос, задавать который мне не следовало. От него веяло предательством. Уэс настороженно взглянул на меня, пытаясь понять, зачем я об этом спрашиваю.
– Это не имеет значения, – ответил он. – Такого быть не может.
– Ну а если бы было возможно? Если бы ты мог?
– Нет, – я даже удивилась твердости в его голосе. – А ты?
Я не ответила.
– Маккензи? – повторил он.
* * *
– Маккензи, мы на месте.
Я моргнула и увидела, что машина остановилась на парковке Гайд Скул. Уэс повернулся и посмотрел на меня.
– Ты в порядке? – спросил он. Я заставила себя кивнуть и улыбнуться, чтобы его успокоить. Затем выбралась из машины и, повернувшись к Уэсу спиной, сняла кольцо и повесила на цепочку на шее. Мне не хотелось лишаться того, что обеспечивало относительную тишину, но я не могла позволить себе проглядеть Оуэна.
