Неожиданно Брехун самодовольно ухмыльнулся.
— Когда-то я сам стырил эту книгу в Остолопской Публичной Библиотеке, — похвастался он, скромно разглядывая свои черные ногти. — Прямо из-под носа у Мятого Косматого Библиотекаря. Он даже не заметил… На что только не пойдешь РАДИ Племени…
Кабанчик поднял руку.
— А если кто не умеет читать, сэр?
— Нечего хвастаться, Кабанчик, — прогрохотал Брехун. — Найди какого-нибудь идиота, пусть прочтёт тебе вслух. Ваши драконы снова засыпают, потому что их время спячки еще не кончилось… — И правда, многие драконы в корзинах притихли. — Поэтому отнесите их домой и поставьте в теплое место. На подготовку драконов вам дается ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА. Заключительная часть вашего Испытания и Посвящения в воины состоится в Торов Вторник, на большом празднике Племени. Если вы к этому дню сумеете обучить своих драконов так, что вас одобрю я и другие Старейшины Племени, то сможете гордо назвать себя Хулиганами Острова Олух.
Мальчики вытянулись в струнку, как настоящие Хулиганы.
— ГЕРОИ ИЛИ ИЗГНАННИКИ! — проревел Брехун Крикливый.
— ГЕРОИ ИЛИ ИЗГНАННИКИ! — преданно завопили а ответ восемь мальчишек.
«Изгнанники», — грустно подумали Иккинг и Рыбьеног.
* * *
— Надоело мне… быть… викингом, — пропыхтел Рыбьеног, пробираясь вместе с Иккингом через заросли папоротника к Хулиганской деревне.
На будущее вам полезно будет знать, что по острову Олух невозможно просто ходить, всегда приходится пробираться — сквозь вереск или папоротник, по грязи или снегу, которые противно липнут к подошвам, не давая поднять ноги. В этой стране море и суша вечно падают друг на друга и перемешиваются. Весь остров сверху донизу изрыт пещерами, вырытыми водой, и пронизан лабиринтом подземных ручьев. Поставишь ногу на твердую, казалось бы, травяную кочку — и проваливаешься по пояс в липкую черную грязь. Идешь по зарослям папоротников — и вдруг оказывается, что ты уже переходишь вброд глубокую, холодную как лед речку.
Мальчишки и без того промокли до костей после морского купания, а тут еще снегопад сменился проливным дождем. Под напором штормового ветра, какой неизменно дует над соляными пустошами острова Олух, его длинные горизонтальные струи хлестали прямо в лицо.
— В четверг с самого утра едва избежали страшной смерти, — жаловался Рыбьеног, — а потом младшая половина Племени поливает тебя полным презрением… Да после этого со мной НИКТО и разговаривать-то не станет — разве что ты, Иккинг. Правда, ты тоже чудак вроде меня…
— Спасибо, — сказал Иккинг.
— И в придачу ко всему, — с горечью продолжал Рыбьеног, — приходится добрых две мили тащить на спине ошалелого дракона… (Корзина за плечами у Рыбьенога бешено дергалась из стороны в сторону — это дракон рвался наружу). А в конце пути на обед меня ждут только гнусные слизняки.
Иккинг спорить не стал — перспектива, действительно, малоприятная.
— Можешь забрать этого дракона назад, если хочешь. Но предупреждаю, когда они намокнут и рассердятся, то делаются жутко тяжелыми, — пожаловался Рыбьеног. — Брехун тебя на клочки разорвет, когда узнает, что у тебя нет дракона.
— Но у меня ЕСТЬ Дракон, — ответил Иккинг.
Рыбьеног остановился и начал стаскивать корзину со спины.
— Да, я знаю, на самом деле он ТВОЙ, — устало вздохнул он. — Пожалуй, пойду я своей дорогой, не заходя в деревню, и буду бежать, пока не доберусь до цивилизованных мест. Может, до Рима… Всегда хотел побывать в Риме, А то, если я не пройду Посвящения, то всё равно не попаду в Валгаллу, поэтому…
— Да нет же, у меня есть другой дракон, он у меня в корзине, — сказал Иккинг.
У Рыбьенога от удивления отвисла челюсть.
— Я его поймал, когда вернулся в туннель, — пояснил Иккинг.
— Как же так, тысяча мокрых моллюсков, — воскликнул Рыбьеног. — Как, ради Тора, ты сумел его разглядеть?! Там же было темно, хоть глаз выколи…
— Странное дело, — объяснил Иккинг. — Я вроде как почувствовал его, когда мы бежали по туннелю. Ничего не видел, но когда проходил мимо, то знал, что там сидит дракон и он должен стать МОИМ. В спешке я сначала и внимания на него не обратил, но потом ты сказал, что у тебя нет дракона, и я вернулся, а он… он сидел там, на карнизе, как я и представлял себе.
— Ну и ну, тысяча дохлых медуз, — покачал головой Рыбьеног, и мальчишки побежали дальше.
Иккинг был с нот до головы покрыт синяками и дрожал от пережитого страха. Глубокая рана на лодыжке, там, куда его укусил дракон, огнем горела от морской воды. Он продрог до костей, а обрывок водоросли, как назло, попал в сандалию и теперь натирал ногу.
К тому же он недолго беспокоился, потому что знал: его не похвалят за то, что он рисковал жизнью, добывал дракона для Рыбьенога. Герои-Викинги так не поступают. Настоящий Герой-Викинг ни за что не встанет между Рыбьеногом и его Судьбой.
С другой стороны, он уже много лет жил в страхе перед этим днем — Днем, Когда Надо Поймать Дракона. Иккинг был уверен, что будет единственным, кто вернется домой без дракона, и тогда его ждут лишь слезы, стыд и позорное изгнание.
А теперь у него ЕСТЬ дракон, и есть шанс стать настоящим Воином-Викингом.
Поэтому в целом Иккинг был весьма доволен собой.
Жизнь несомненно налаживалась…
* * *
— Слушай, Иккинг, — сказал Рыбьеног немного позже, когда на горизонте показались крепостные стены деревни. — Может, это твоя Судьба. Этот дракон предназначен богами для тебя. Может, он какой-нибудь чудесный. Например, такой, что перед ним Ужасное Чудовище покажется жалким лягушонком! Ты же, в конце концов, сын и наследник Вождя Стоика, и пора бы уже Судьбе подать тебе знак.
Мальчишки остановились, пыхтя от натуги.
— Да нет т наверняка мне попался какой-нибудь Простой Садовый, — ответил Иккинг стараясь говорить беззаботно, но голос его предательски дрогнул.
Может, он и в самом деле раздобыл нечто необыкновенное?!
Может, Старый Сморчок был всё-таки прав?! Старым Сморчком звали Иккингова дедушку с маминой стороны. На старости лет он занялся пророчеством и без конца предрекал Иккингу великие дела.
Этот удивительный дракон станет первым шагом на пути перерождения прежнего заурядного Иккинга, у которого всё валилось из рук, в настоящего Героя Будущего!
Иккинг снял со спины корзину и хотел открыть, но помедлил.
— Что-то он притих, — с тревогой заметил Рыбьеног, внезапно разуверившись в своей теории Судьбы. — Совсем не шевелится. Как ты думаешь, он еще живой?
— Живой, просто спит крепко, — ответил Иккинг. — Когда я его взял, он был холодный, как камень.
