Годом позже "Грибные эльфы" стали охранять Полистовский заповедник, находящийся к востоку от Пскова и известный своими болотами. Ролевиков заманили полным самообеспечением на базе и сказочными пейзажами – и они стали сотрудничать с Greenpeace.
В это же время Санкт-Петербургский Городской центр профилактики безнадзорности и наркозависимости несовершеннолетних заявил, что "агрессивная пропаганда наркомании рассматривается "Эльфами" как один из стержней своей идеологии, в том числе использование наркотиков для экстремистских целей". Питерские ролевики, впрочем, не помнят ни экологические проекты, ни пропаганду грибов – скорее то, как "Эльфы" гнобили плохо экипированных игроков, которых называли "толчками" и "занавесочниками". К началу нулевых "Грибные эльфы" еще выступали на ролевых играх, но всё реже, с экологических радаров они тоже пропали, как и большинство экоактивистов той эпохи. Одним из немногих экологических движений, которое продолжало существовать, стал "Социальноэкологический союз". Он объединял как формализованные группы и НКО, так и неофициальные движения, в том числе коммунаров и неформалов.
Рассказывает руководитель "Экологической вахты по Северному Кавказу" Андрей Рудомаха:
В детстве я вообще природу защищать не собирался. Как-то не осознавал природоохранных смыслов – не попались на моей жизненной дороге соответствующие книги и фильмы. Я был тогда поглощен леворадикальными идеями освобождения мира от всевозможного зла. Сопереживал революционным левым движениям во всём мире, прежде всего, в Латинской Америке. И планировал к этим движениям лично присоединиться. Сложись всё так, как я тогда планировал, я стал бы каким-нибудь герильеро в очень далеком зарубежье.
При этом я любил лес, который начинался неподалеку от поселка к югу от Краснодара. У нас там была так называемая лесная империя, сделали несколько шалашей, куда уходили после школы и в выходные. В 1987 году я присоединился к общественной кампании против строительства Краснодарской атомной станции. Тогда же с товарищами сложилась идея построения экологической коммуны в Кавказском заповеднике.
Затем я жил в удаленном горном поселке Сахрай в течение пяти лет в большом отрыве от всего, что происходило в стране. У нас реализовывался проект создания коммуны, после того как не удалось создать ее в заповеднике. С 1994 года я стал возвращаться к экоактивизму, восстановил свои связи с зелеными и организовал "Социально-экологический союз Адыгеи". О создании "Социально-экологического союза" объявили рядом – на кордоне заповедника в Гузерипле под Майкопом. Начиная с середины 2000-х годов СоЭС как реальная организация фактически распался. Союз был очень мощной структурой, координировавшей и объединявшей активистов на территории бывшего СССР. Здесь же возникла коммуна Атши, а в качестве ее официальной ипостаси – "Независимая экологическая служба". Сейчас это та самая "Экологическая вахта по Северному Кавказу", где я работаю.
"Выше, выше черный флаг!" Фотография Ольги Мирясовой
Я занимаюсь именно Северным Кавказом, за пределы региона в своей деятельности практически никогда не выхожу. Это огромная прекрасная земля, именно ее я ощущаю своей родиной, именно здесь я защищаю природу от разных хищнических поползновений. У меня с детства сложились особые отношения с дикой природой – это было в гораздо большей степени истинным домом, чем моя жизнь в обычном мире. Всё это сохранилось до сих пор, в отличие от леворадикальных идей изменения мира вооруженным путем. Люблю уходить в дикую природу, мне органично там находиться и жить – это мой тыл. Иногда кажется, что я пошел всё-таки каким-то не тем путем – проживаю большую часть своей жизни в обычном мире, а не в мире дикой природы.
Сегодня на Кавказе пытаются захватить огромные заповедные территории в верховьях рек Мзымта и Псоу под строительство новых горнолыжных курортов. Есть угроза добычи нефти на шельфе Азовского и Черного морей. Идет разрушение природы Таманского полуострова в результате строительства портов и новых дорог в Крым. Или вот незаконное строительство горнолыжного курорта "Лунная поляна" на территории Всемирного наследия.
И тогда и сейчас рутина эколога составляла неизбежную бюрократическую часть жизни – пресс-релизы, официальные письма, взаимодействие с официозом. Плюс обеспечение материальной стороны жизни, набор различных действий, которые необходимо было делать, чтобы держать корабль коммуны, а затем уже и просто экологической организации на плаву. А вот лагеря, акции, походы, инспекции – это, наоборот, живая жизнь. Она вряд ли может стать рутиной.
Молодежи я советую находить единомышленников, ибо в одиночку мало что можно сделать. То есть вливаться в ряды существующих структур, объединяющих таких единомышленников, а если их нет, значит, создавать такие структуры. И действовать, действовать, действовать на земле – решать одну за одной, бесконечный поток больших и малых задач, с каждой из которых мир на один маленький шаг становится лучше или хотя бы не становится хуже. К сожалению, задачи второго порядка, как правило, приходится решать гораздо чаще, ибо зло постоянно наступает и нужно держать рубежи.
Материал подготовил Дмитрий Окрест
Приключение иностранца в России
[40]
Финский анархист Антти Раутиайнен о революционном туризме
13 из своих 38 лет финский анархист Антти Раутиайнен прожил в России. Родная страна казалась слишком маленькой, чтобы гипотетическая революция могла хоть как-то повлиять на мировые расклады, поэтому Антти, начитавшись советских книжек, отправился в Россию протестовать против капиталистического отношения к природе.
В девяносто седьмом году я стоял на пустыре после массовой драки, когда волгодонские работяги побили собравшихся экологов. Нападение на экологический лагерь организовывали по приказу руководства строящейся АЭС. Рядом со мной догорал костер из наших палаток, вокруг валялись тела – сотрясения, переломанные носы и пальцы, порванная одежда. К тому моменту я уже был месяц в России, и поэтому просто спокойно наблюдал за происходящим. Носившиеся за демонстрантами строители меня даже не тронули.
Вероятно, симпатии в адрес России возникли у меня благодаря политическим воззрениям родителей. Они тусовались с местной компартией, придерживались левых взглядов и увлеченно изучали русский язык. Папа перестал котировать СССР только после начала войны в Афганистане, однако дома оставалась куча пропагандистских книг, которые я с усердием штудировал. Больше всего мне нравилась энциклопедия советского типа, где в ярких красках описывался СССР. О новой России накануне выезда я знал немного – лишь то, что здесь активны студенческие движения и проходят акции против войны в Чечне.
