Мне и самому нравилось делать концерты – больше всего привлекали панки "Автоматические удовлетворители"
[82], "Кино" и Александр Башлачёв. Я был человеком публичным, поэтому концерты устраивал у себя, в гостях у известных друзей или в маленьких молодежных театрах. Просто обзванивал около тридцати знакомых и назначал место встречи. К примеру, приезжал Башлачёв ко мне погостить несколько недель – вот мы и организовали вечеринку.
Коммерческие квартирники устраивались по-другому, так как конспирировались – встречались у метро, и никто, кроме провожатого, не знал, куда идти. Я за свою работу никогда не брал деньги – все квартирники были бесплатными, а на коммерческих пришедшие скидывались пятерками-червонцами. Мне неизвестно, были ли какие-то специальные облавы на подобные тусовки – ведь в основном это были частные территории, и милиция могла нагрянуть, только если жаловались соседи. Обычно жаловались, если играла громкая музыка либо на лестничной площадке бухали. Чтобы не подставляться, посетители обычно вели себя тихо, и никакого звукоусилителя никогда не было – концерты ограничивались акустическими гитарами.
С начала перестройки рок попёр со страшной силой: "Кино", "Наутилус Помпилиус" с Урала, "ДДТ" из Уфы стали звездными командами. На какое-то время русский рок реально стал самой главной музыкой в стране – песни крутили по радио и телевидению, граждане буквально ломились на концерты. Рокеры вышли из подполья: теперь их не преследовали за тунеядство, они играли уже не в театральных залах для избранных, а на стадионах и во дворцах спорта. Я много общался на тему музыки и ее революционного потенциала со своим отцом
[83], но не могу сказать, что он сильно интересовался русским роком. Всё-таки в первую очередь его привлекала Латинская Америка, и, хотя перестройку он воспринимал с энтузиазмом, происходящее в стране у него стояло на втором месте.
Русский рок долгое время был запретным плодом, который распространялся нелегальным образом. Исторически сложилось, что западная музыка была крайне популярна, начиная со второй половины шестидесятых годов. Тогда слушали буквально всё – от глубокого подполья до ансамбля "АВВА". Русский рок был менее заметен – ведь его нигде не было, а ту же "АВВА" хоть можно было купить на заводе грампластинок "Мелодия". Как-то выделить типичные черты слушателя тех лет проблематично – это был не представитель какой-то субкультуры (готы или эмо), а самый обычный советский молодой человек – лет 20-30, нередко с высшим образованием. В плане содержания песни отвечали запросам эпохи реформ, поэтому "Скованные одной цепью" Кормильцева, "Мы ждем перемен" Цоя, "Поезд в огне" Гребенщикова стали неформальными гимнами тех надежд. Песня "Революция" от "ДДТ" лучше всего описывает ту эпоху:
"Два пальца вверх – это победа,
И это два пальца в глаза.
Мы бьемся насмерть во вторник за среду,
Но не понимаем уже четверга".
Можно долго говорить, почему на фоне таких бурных восьмидесятых рок столкнулся с кризисом. Во-первых, одни погибли (Майк Науменко, Цой, Башлачёв, Янка), другие эмигрировали (Жанна Агузарова, Влад Шумов, Владимир Кузьмин) – в свое время я помог с зарубежными турами "Браво", "Звукам Му", "Телевизору". Отчасти моя книга "Тусовка. Что случилось с советским андеграундом" именно об этом. Через десяток портретов главных лидеров русского рока я описывал те минусы, которые принесла гласность, – ведь прежде казалось, что она несет только благо. Я писал, как разложился андеграунд: люди погнались за деньгами, заграничной карьерой, либо просто потерялись, когда начались глобальные изменения.
В отличие от моей предыдущей книги "Назад в СССР", впервые рассказавшей о советском роке, интерес западного читателя был меньше – всё-таки перестройка закруглялась, и сменилась тема новостей. Мои высказывания нравятся не всем – со сцены про меня неодобрительно говорили и пели Егор Летов, "Чайф", "Крематорий", "Тараканы". Последних я, к примеру, назвал декоративными панками, ведь в Москве не было настоящих свирепых панков, как в Питере или в Сибири.
Во-вторых, людям захотелось чего-то попроще и потанцевальнее. Из-за этого и возникли "НА-НА", "Мираж", несколько составов "Ласкового мая" и прочая попса. В девяностые рок сильно изменился – приблизился к мировым стандартам и стал ироничней. Вот те же "Мумий тролль" и Земфира – это ведь качественная музыка, но она безусловно отличается от революционного рока предыдущего поколения. Это не у меня стоит спрашивать, почему за исключением Шевчука никто не смог творчески отобразить процессы – развал страны, расстрел Белого дома и чеченские войны. Усталость публики – естественная штука, ведь рок-музыка обязывает внимательно вслушиваться. Когда вокруг всё плохо, люди еще больше устают, когда их что-то дополнительно грузит.
Материал подготовил Дмитрий Окрест
Король желтой прессы
[84]
Творческий путь Юрия Петухова
Всё началось в 1990 году, когда бывший работник оборонного НИИ Юрий Петухов раздобыл где-то несколько вагонов бумаги. Идею их продать Петухов с негодованием отверг. Бумага была в большом дефиците, типографии с охотой брались за заказы "на материале заказчика". И Петухов начал печатать собственные произведения.
Юрий Петухов родился в Москве, и биография его до поры не вызывала интереса даже у дотошных работников Первых отделов, за исключением того факта, что срочную службу Петухов проходил в Венгрии. Тут, скорее всего, сыграло свою роль то, что его отец работал редактором военных издательств и благодаря этому мог помочь сыну с устройством в хорошую часть. После окончания Московского электротехнического института связи, как и многие другие до него, Петухов отправился на работу в различные НИИ.
Начиная с Венгрии, он не бросал попыток стать писателем. Во время службы ему даже удалось выступить на русскоязычном радио в советской части Германии с чтением глав из своей первой повести. Однако до начала 1990-х Петухову, начинающему писателю-почвеннику, удалось издать лишь две книги: одну (армейские рассказы) в издательстве ДОСААФ, которое специализировалось на технических изданиях военной тематики и генеральских мемуарах, вторую – в более солидном "Современнике", но и она осталась незамеченной.
Для выпуска своих романов он создал издательство, которое назвал "Метагалактика". Петухов оказался в уникальной для начинающего (тем более советского) писателя ситуации. В одночасье он получил полную независимость от издателей и смог печататься космическими по нынешним временам тиражами. Но известность ему принесли не они, а дальнейшее развитие издательских возможностей. В 1991 году Петухов взялся за выпуск еженедельной газеты, бумага позволяла.
