Услужливому продавцу он объяснил:
– Я бы хотел купить подержанную машинку. Можете показать мне имеющиеся у вас в наличии?
– Конечно, мсье. Следуйте за мной, пожалуйста.
Пройдя через главный торговый зал, они оказались в еще более просторном помещении позади него, где на полках стояло невероятное количество пишущих машинок всех размеров и образцов, как целых, так и нуждавшихся в ремонте. Ла Туш неспешно осматривался, интересуясь моделями и ценами на них, но при этом острым глазом ведя поиск клавиатуры со скошенной буквой S. Однако немедленных результатов ему добиться не удалось, поскольку «Ремингтонов» номер семь не попадалось вообще. Даже здесь все машинки были более позднего типа.
Он вновь обратился к продавцу:
– Все это для меня дороговато. Дело в том, что я директор обычной частной школы, и мне всего лишь нужна машинка, чтобы ученики могли изучить расположение клавиш. Подойдет даже самый старый вариант, если будет стоить дешево. У вас есть более давние модели?
– Само собой, мсье. Мы располагаем еще несколькими прекрасными образцами седьмой модели и даже, по-моему, пятой. Пройдемте дальше.
Они зашли на склад, где хранился уже почти антиквариат. Здесь Ла Туш продолжил поиски перекошенной S. И наконец он обнаружил ее. Причем заметил не только сдвинутую вправо букву, но и те три царапины на боковине, о которых упомянула мадемуазель Ламбер.
– Думаю, эта мне подойдет, – сказал он. – Не могли бы вы снять ее со стеллажа и дать осмотреть как следует?
Затем сыщик сделал вид, что с интересом изучает машинку.
– Да, – спустя некоторое время подвел он итог осмотру, – она мне определенно нравится, если только исправна. Хорошо бы сделать пробу.
Он вставил в машинку лист бумаги и напечатал несколько слов. Вынув лист, вгляделся в буквы и расположение строк.
И даже у столь опытного и сдержанного человека, каким был Ла Туш, едва не вырвался торжествующий возглас. Потому что, судя по всем приметам, именно на этой машинке отпечатали письмо Ле Готье!
Он вновь повернулся к продавцу.
– Кажется, все в порядке, – сказал он. – Я беру ее.
Ла Туш расплатился и получил квитанцию. Потом попросил разрешения побеседовать с управляющим магазином.
Далее он отвел этого джентльмена в сторонку и заговорил с ним самым доверительным тоном:
– Я хотел просить вас, мсье, оказать мне услугу не совсем обычного свойства. Мной только что приобретена вот эта пишущая машинка, но, прежде чем я увезу ее, мне хотелось бы, чтобы вы ее осмотрели и снабдили меня некоторой информацией. Нарушу конфиденциальность и объясню причины столь странной просьбы. На самом деле я – детектив, работающий в интересах человека, обвиненного в тяжком преступлении, которого, как полагаю, он не совершал. Некое письмо, от установления авторства которого во многом зависит его судьба, было отпечатано, если я не ошибаюсь, именно на этой машинке. Прошу простить, что не могу вдаваться в дальнейшие подробности. Но точная идентификация машинки в данном деле насущно необходима. Вот почему я хотел просить вас особо пометить ее, а также сообщить, каким образом она оказалась в вашем магазине. Этим вы меня весьма обяжете.
– Я с удовольствием выполню вашу просьбу, мсье, – отозвался управляющий, – но при условии, что мне не придется давать показаний в суде.
– Уверен, до этого не дойдет. Идентификацию машинки никто не осмелится подвергать сомнению, насколько мне подсказывает опыт работы. Моя просьба к вам – всего лишь дополнительная мера предосторожности.
Управляющий нанес на машинку метку и записал ее серийный номер.
– А если вам необходимо узнать, как она попала к нам, – сказал он Ла Тушу, – то придется немного подождать.
Он ушел к себе в кабинет и вернулся через несколько минут с листком бумаги.
– Данная пишущая машинка поступила к нам из компании промышленных насосов «Эврот», – он сверился с текстом на листке, – второго апреля сего года. Она была приобретена ими у нас же несколько лет назад, но в указанный день они обменяли ее на более современную модель номер десять.
– Глубоко признателен вам за помощь, мсье. Со своей стороны обещаю сделать все возможное, чтобы данное дело не причинило вам никаких дальнейших хлопот.
Поймав такси, Ла Туш отвез машинку к себе в отель на рю де Лафайет. Там отпечатал еще одну пробную страницу и с помощью сильного увеличительного стекла сравнил шрифт с имевшейся у него фотографической копией письма Ле Готье. Сравнение полностью удовлетворило его. Он добыл именно ту машинку, которая была столь необходима.
Успех искренне обрадовал его. Чем больше он вникал в ситуацию, чем тверже становилась уверенность: придирки Буарака имели единственную цель – избавиться от пишущей машинки. А мадемуазель Ламбер он уволил только потому, что она слишком много знала. В случае если полиция станет наводить более детальные справки у него в офисе, он будет чувствовать себя гораздо спокойнее, избавившись от нежелательной свидетельницы.
Но в чем же состояла тщательно скрываемая цель, которую преследовал Буарак? Детектив видел только одну вероятность. Буарак знал, что письмо Ле Готье отпечатали именно на этой машинке. А если знал, то не напрашивался ли вывод: он сам отправил письмо Феликсу. А если письмо отправил он, то, значит, и был виновен. Ла Туш все больше проникался убеждением в этом.
Но потом его поразила другая мысль. Все вроде бы указывало на вину Буарака, но как же тогда быть с его прочным алиби? Оно выглядело неопровержимым и подтверждало невиновность Буарака. Хорошо, допустим, он невиновен. А пишущая машинка? Возникала крайне противоречивая дилемма, и Ла Туш все больше запутывался в ней.
Он еще долго предавался размышлениям и начал склоняться к заключению, что обнаружение пишущей машинки вовсе не становилось таким уж мощным подспорьем, чтобы выручить из беды его клиента. Хотя на первый взгляд оно указывало на умышленные действия Буарака, но тот мог очень легко выстроить свою защиту. Ему ничего не стоило держаться той же истории, которую рассказала мадемуазель Ламбер: качество работы машинки перестало соответствовать высоким требованиям, предъявляемым фирмой Буарака к внешнему виду своих документов. У него был аргумент, что он давно хотел приобрести современное печатающее устройство, а случай с тем неряшливым документом лишь заставил быстрее принять решение. Что же касалось уволенной машинистки…
Хотя девушка казалась спокойной и достойной доверия, одному богу известно, о чем она могла умолчать. По ее собственным словам, у нее случилась размолвка с боссом, тогда она, вполне вероятно, проявила дерзость и несдержанность. В любом случае у Буарака найдется своя версия происшедшего между ними, и установить истину окажется практически невозможно. А хвалебную рекомендацию объяснит просто: девушка ему не нравилась, он хотел избавиться от нее, но ни в коем случае не желал сломать ей жизнь. Он может даже признать, что специально придумал мнимую реорганизацию, чтобы психологически облегчить для нее увольнение.
