– Положим, помню, – пробасил аптекарь в ответ. – И что с того?
– Моему другу необходимо уточнить, в какой день недели это произошло, и я подумал, быть может, вы сумеете назвать ему дату.
– А с какой стати я должен был ее запомнить?
– Видите ли, мсье Паско, если в тот день вы обедали у нас, значит, мадам Паско отлучилась в Париж. Вы сами рассказывали об этом. Такое событие могло остаться у вас в памяти.
Самовлюбленный аптекарь казался заметно раздраженным тем фактом, что какой-то официант позволил себе обсуждать подробности его семейной жизни при постороннем. И Ла Туш поспешил смягчить натянутую обстановку.
– Если вы, мсье Паско, сможете мне помочь, я буду вам более чем признателен. Наверное, мне следует рассказать, что я действую в интересах невиновного человека, арестованного по подозрению в совершении тяжкого преступления. – Он нарисовал перед аптекарем живописный портрет жертвы, в его описании Феликс выглядел опутанным сетями зла, а также сделал деликатный намек на возможность получить крупное денежное вознаграждение.
Мсье Паско заметно оттаял.
– Разрешите мне только проконсультироваться с мадам, – сказал он, сдержанно поклонился и ушел внутрь дома. Вернулся он очень скоро.
– Теперь я и сам вспомнил дату, мсье. Мадам тогда отправилась в Париж для деловой встречи со своим адвокатом, о чем даже была сделана запись. Речь идет о понедельнике двадцать четвертого марта.
– Нет слов, чтобы выразить вам, мсье, всю мою благодарность, – душевным тоном произнес Ла Туш и жестом фокусника, практически незаметным со стороны, передал аптекарю купюру достоинством в двадцать франков. Сыщик ликовал. Ему удалось пробить брешь в несокрушимом алиби.
Оставив аптекаря и официанта тоже весьма довольными результатами встречи с ним, Ла Туш устремился к пристани, где взошел на борт речного трамвайчика, доставившего его к мосту де л’Альма. Пройдя вдоль авеню, он позвонил в дверь дома Буарака и уже минуту спустя уединился с Франсуа в малой гостиной.
Какое-то время они вели беседу на самые общие темы, после чего Ла Туш как бы невзначай сказал:
– Кстати, о том телефонном звонке, который мы недавно обсуждали с вами, Франсуа. У меня не отложились в памяти ваши слова о том, откуда именно звонил вам мсье Буарак. Почему-то вспомнился сначала Кале, но потом я подумал, что вы упомянули о Шарантоне. Видите ли, мне нужно написать отчет о своей работе, в котором факты следует излагать с предельной точностью.
Дворецкий выглядел озадаченным, но и заинтригованным.
– Странно, мсье, что вы задаете подобный вопрос, поскольку я, кажется, вообще не упоминал об этом. Но, знаете, мне тоже сначала померещилось слово Кале. Телефонистка вроде бы сказала: «Ответьте на вызов из Кале». Меня это удивило, поскольку я не знал о намерении хозяина уехать из Парижа. Но я ослышался, потому что, когда мы начали разговор с мсье Буараком, на мой прямой вопрос: «Вы звоните из Кале?» – он ответил: «Нет, я говорю с тобой из Шарантона». Теперь я уверен в своей ошибке. Старческая глухота, а потому по телефону не всегда все слышу правильно. Вот и принял Шарантон за Кале. По мне, так и разницы никакой. Любопытно только, что вы совершили такую же ошибку.
– Да, интересное совпадение, – согласился Ла Туш. – Почти как те истории о передаче мыслей на расстоянии, о которых сейчас часто пишут в газетах. Тем не менее я вам признателен за подтверждение о Шарантоне, – и он сменил тему разговора.
Следующий визит он нанес на телефонную станцию. Там поначалу не хотели давать ему нужную информацию, но после встречи с начальником отдела, которому сыщик показал свое удостоверение и конфиденциально посвятил в суть расследования, ему удалось получить нужные данные. В Кале отправили запрос телеграфом, и после затянувшейся паузы он узнал: в 14.32 и в 14.44 в указанный вторник были сделаны звонки в Париж. Заказали их из общедоступного почтового отделения, а номера сообщили следующие: «Пасси-386» и «Нор-745». Когда Ла Туш убедился, сверившись еще раз со справочником, что это были номера телефонов дома мсье Буарака и конторы фирмы «Эврот» соответственно, он с трудом удержался, чтобы не рассмеяться во весь голос.
Странно, подумал он, почему Лефарж пренебрег столь элементарной проверкой мнимых звонков из Шарантона? Но потом понял: надлежащим образом регистрировались только междугородние звонки, а Шарантон официально являлся частью Парижа.
Полученной информации в поддержку его версии оказалось более чем достаточно. Ла Туш мог еще навести справки в Остенде, но посчитал, что в этом уже нет особой необходимости.
Глава 28
Клубок распутывается
Когда Ла Туш решил загадку фальшивого алиби Буарака, он вновь посчитал свою работу законченной. Но как это часто случалось прежде, размышления привели его к заключению, что все обстоит не столь уж хорошо. Да, он полностью установил виновность Буарака для себя. А вот сумеет ли убедить суд, предъявив свои улики? В деле все еще оставалось слишком много неясностей.
И одну из них он сможет устранить, только разыскав кучера, доставившего бочку на рю Кардине. А посему решил вновь сосредоточиться на этой задаче.
С тех пор как он разослал свое письмо владельцам и управляющим всех транспортных фирм города, ему довелось лично встретиться и побеседовать с двадцатью семью гладко выбритыми, седовласыми и остролицыми кучерами. Но совершенно безрезультатно. Нужного ему человека среди них не оказалось. А поскольку уже были получены ответы на все письма, он с неохотой вынужден был признать – его план потерпел неудачу.
Но в тот вечер, когда Маллет пришел со своим регулярным отчетом о слежке за перемещениями Буарака и двое сыщиков детально их обсудили, случайное замечание помощника навело Ла Туша на идею, которая прежде не приходила ему в голову.
– А почему вы считаете, что кучер непременно служил в специализированной транспортной фирме? – спросил Маллет. Ла Туш приготовился раздраженно ответить: «Потому что именно в транспортных фирмах люди обычно нанимают повозки», но осекся, как только до него дошел смысл вопроса подчиненного.
В самом деле, почему? Из многих тысяч транспортных средств, курсировавших по Парижу, лишь небольшая часть принадлежала крупным специализированным компаниям. Значительно большее их число находилось в собственности самых разных фирм, заводов, фабрик и прочих организаций. И не потому ли попытка найти возницу по объявлению закончилась ничем? Если кучера подкупили, чтобы он использовал повозку своего хозяина в личных корыстных целях, тот едва ли был заинтересован в огласке. Ла Тушу теперь казалось, что именно подобного хода и следовало ожидать от человека со складом ума, каким обладал Буарак.
Но если дело обстояло именно так и кучер поневоле вынужден был хранить секрет, то как же его найти и заставить сказать правду?
Размышляя над этой задачей, Ла Туш успел выкурить две сигары, после чего пришел к выводу, что использованный ранее метод в определенном смысле показал свою эффективность. Его лишь следовало применить в более широком масштабе.
