Заново сняв крышку, я вложил в бочку пятьдесят два фунта и десять шиллингов. Я рассчитывал, что если бочку в Англии откроет полиция, детективы посчитают: Феликс сам вложил внутрь деньги для подтверждения версии присылки ему груза из-за границы. Причем французским деньгам я предпочел английские соверены, чтобы усилить подозрения против Феликса. По моей логике, полицейские неизбежно пришли бы к выводу, что в смятении и в страхе после убийства Феликс напрочь забыл, из какой страны он документально получил бочку.
Вызвав в кабинет Франсуа, я показал ему распакованную скульптурную группу и велел выдать бочку представителям фирмы Дюпьера, если за ней кого-то пришлют. Затем, уведомив его, что уеду из дома на пару ночей, я на следующее утро ранним поездом отправился в Лондон.
В тот же понедельник я купил накладную бородку и загримировал себя под Феликса, сохраняя маскировку до самого возвращения. В поездку я захватил с собой тот дорожный чемодан, куда сложил одежду жены, и, находясь на борту парома, нашел тихое место на нижней палубе, где, никем не замеченный, выбросил ее вещи за борт. Прибыв в Лондон, я отправился в транспортную компанию и нанял повозку, чтобы перемещать бочку в следующие два дня. Хотя об этом вам известно. Затем я поехал в «Сен-Мало» – поместье Феликса, которое мне удалось найти лишь после продолжительных поисков. Наблюдение показало, что в доме никого не было. Я попытал счастья с окнами, и мне повезло – одно из них оказалось не заперто изнутри. Открыв его, я забрался внутрь и прошел в кабинет. Там при свете электрического фонарика я обвел свежими чернилами копию поддельного письма с заказом на скульптуру и воспользовался промокательной бумагой Феликса. У меня не было сомнений, что ее обнаружат и так подтвердится его заказ, отправленный в фирму Дюпьера.
Предвидел я и основную сложность. Защитники Феликса будут настаивать на его невиновности, поскольку у него не только отсутствовал мотив для убийства, но он был бы последним человеком в мире, кто пошел бы на такое преступление против любимой женщины. Таким образом, для меня вопросом жизни и смерти стало создание мотива, побудившего обвиняемого к убийству. С этой целью я сфальсифицировал еще одно письмо, якобы написанное девушкой, с которой Феликс поступил бесчестно. Смяв его для придания естественного вида, я сунул листок в карман одного из пиджаков Феликса. У меня были основания надеяться, что при обнаружении письма полиция посчитает его причиной ссоры: моя жена прочитала его и обрушила гнев на Феликса, что и стало причиной ее смерти. Феликс же, вырвав у Аннетты письмо, поспешил сунуть его в карман, а потом совершенно забыл о существовании изобличающей улики. Я еще оставался в кабинете, когда меня осенила одна идея. Нашлось применение для броши, отколовшейся от платья моей жены. Побрякушка ведь естественным образом упала позади кресла, в котором несчастная сидела в момент гибели, и я решил подыскать точно такое же место в той комнате. Подобная улика послужит лишним подтверждением, что ее убили именно там, решил я. И мой взгляд упал на кресло, стоявшее перед портьерой, закрывавшей какую-то дверь. Сразу стало ясно, что это именно то, что нужно. Я бросил булавку на пол, но она зацепилась за нижний край портьеры. Там она оказалась скрытой при небрежном осмотре комнаты, но я не сомневался, что, тщательно обыскивая, полиция найдет драгоценность. Не переместив в доме ни одного предмета и не оставив никаких следов своего визита, я вернулся в Лондон.
Таким был мой план, и если бы не ваш ум и опыт, он бы увенчался успехом. Есть еще вопросы, оставшиеся вам неясными?
– Как мне кажется, только один, – отозвался Ла Туш. – Обслуга слышала, как в понедельник вы якобы говорили по телефону с дворецким и управляющим на заводе из кафе в Шарантоне. Но настоящие звонки вы сделали только во вторник из Кале. Как удалась имитация?
– Очень просто. Я заранее заготовил небольшой деревянный клинышек, который не позволял рычагу подниматься, когда с аппарата в кафе снимали трубку. Таким образом соединения с телефонной станцией не происходило, а я лишь изображал разговор. Еще вопросы есть?
– Думаю, больше нет, – сказал Ла Туш, вновь с огорчением почувствовав, что наряду с презрением и отвращением не может не испытывать и восхищения изобретательностью и ловкостью этого мерзкого человека. – Вы сделали исчерпывающее заявление.
– О, оно еще далеко не исчерпывающее, – сказал Буарак. – Осталась еще пара вопросов, которые я хотел бы с вами обсудить. Прочитайте вот это, например.
Он достал из кармана письмо и протянул Ла Тушу. Оба сыщика склонились, чтобы рассмотреть листок, но как только они сделали это, раздался легкий щелчок, и отключился свет. Послышался звук, похожий на падение кресла, в котором только что сидел Буарак.
– Блокируйте дверь! – выкрикнул Ла Туш, вскочив на ноги и нащупывая в кармане свой фонарик. Маллет метнулся к двери, но наткнулся в темноте на кресло и упал. Когда Ла Туш включил фонарик, они успели лишь увидеть, как дверь захлопнулась. Донесся приглушенный издевательский смех. В замке провернулся ключ.
Ла Туш, не целясь, выстрелил сквозь деревянные панели, но снаружи не послышалось больше ничего. Маллет добрался до дверной ручки, но при первом же прикосновении она попросту отвалилась. Державшие ее шурупы были заранее вывернуты.
Дверь открывалась только вовнутрь, и оказавшимся теперь в плену сыщикам не за что было уцепиться на ее ровной поверхности. Выбить же дверь наружу в сторону коридора было невозможно – она плотно прилегала к мощному косяку. Тяжелые дубовые доски, из которых дверь была изготовлена, не оставляли надежды расколоть ее.
– Окно! – воскликнул Ла Туш, и они оба повернулись в ту сторону.
Жалюзи поддались легко, но снаружи окно прикрывала стальная решетка из расположенных близко друг к другу прутьев. Мужчины навалились на нее всей тяжестью своих тел. Но Буарак ценил надежные вещи, решетка стала непреодолимым препятствием. Ни один из прутьев не удавалось даже отогнуть.
Они несколько секунд стояли в полном смятении, стараясь восстановить дыхание, а потом Маллет сумел разглядеть в темноте выключатель, рычажок которого находился в опущенном положении. Маллет поднял его, и хотя комнату не залил ожидаемый поток света, помощник Ла Туша сумел разглядеть что-то весьма примечательное.
– Посветите сюда фонариком, Ла Туш! – воскликнул он. Они оба увидели, что к рычажку выключателя присоединена тонкая рыболовная леска. Практически невидимая даже при ярком освещении, она была протянута вдоль стены и внизу сквозь небольшое отверстие уходила под пол. Любой, кто потянул бы за нее из подвала, отключил бы в комнате свет.
– Не понимаю, – сказал Ла Туш. – Значит, у него все-таки был сообщник?
– Нет! – все тем же повышенным тоном ответил Маллет, взяв у босса фонарик. – Взгляните-ка вот сюда!
Он указал на кресло, в котором прежде сидел Буарак, теперь опрокинутом на бок. К его левому подлокотнику была тоже привязана леска, уходившая сквозь дыру под пол.
– Уверен, что они соединены!
Любопытство на мгновение возобладало над растерянностью и страхом. Ла Туш снова передвинул рычажок выключателя, а Маллет потянул за леску у подлокотника. Они отчетливо услышали, как выключатель щелкнул вновь.
