– Мне кажется, оно того стоило, – заметила она и взглянула на крышку колодца. – Вы как следует потрудились. Я и не думала, что новую крышку можно сделать так быстро.
– Вечно она не продержится, – признал я. – Но прослужит довольно долго. И это хороший подарок для местных фей.
– Думаешь, они тоже нам что-нибудь подарят? – спросила она.
– Я почти уверен, что они слышали каждое наше слово с тех пор, как мы сюда пришли, – ответил я. – А значит, они знают, какую фею мы ищем. Возможно, у них есть какая-то связь между собой.
– Это было бы здорово, – она огляделась по сторонам и повысила голос. – И мы бы были очень благодарны.
На крышке колодца лежали четыре камня, которыми я придавил углы. Я выбрал их, потому что они были плоские и широкие, решив, что такие лучше всего удержат крышку на месте.
Теперь на одном из них, рядом с ведром, которое я оставил у колодца, был расстелен как скатерть широкий зеленый лист, а на нем лежал большой кусок меда в сотах.
– Мы за все благодарны, – добавил я, поднимая соты. Нести их вместе с ведром было неудобно, но я кое-как приноровился.
Захра так и не отпустила мою руку.
Глава 27
Взгляд, которым наградил меня Сауд, когда мы дошли до костра, был как нельзя более красноречив. Он явно изо всех сил пытался изобразить раздражение при виде нас, но в конце концов сдался и расхохотался. Тарик и Арва с недоумением посмотрели на него, но Захра тоже рассмеялась, и я не смог сдержать улыбку.
– От тебя никакого толку, – сказал я Сауду, и он рассмеялся еще пуще.
Объяснять остальным, в чем шутка, пришлось Захре, потому что я был не в силах это сделать. Когда она закончила, Тарик лишь глянул на меня, вскинув брови, а Арва вздохнула и сказала, что знала все с самого начала.
– Ну хоть кто-то знал, – сквозь смех выдавил Сауд, постепенно совладав с собой.
– Повежливей с ним, Сауд, – предупредила Захра. – У него есть мед.
Я нарезал соты на кусочки и раздал их всем, пока мы ждали, когда зажарятся кролики. Они были не очень-то мясистые, но хоть какое-то разнообразие, а уж мед и подавно был редким лакомством. Не особо роскошное пиршество, но я был ему рад – и не только ему.
Арва пошла к колодцу, чтобы принести еще воды, и Захра отправилась с ней. Тарик суетился, хотя, насколько я видел, довольно бесцельно. Сауд уставился на огонь, и впервые на моей памяти я не мог угадать его мысли по выражению лица.
– Спасибо, – сказал я. – За то, что обо всем догадался и уладил все за меня. Я бы, наверное, никогда не смог этого сделать.
– Смог бы, – возразил он. – Когда-нибудь. Но тогда было бы уже слишком поздно.
– Вот это я понимаю – доверие, – усмехнулся я и, вздохнув, добавил:
– Интересно, сколько всего мне пыталась рассказать мама, когда я не слушал, извращая ее слова по собственному разумению.
– Не думаю, что это имеет значение, – сказал Сауд. – У тебя были и другие учителя, и ты не был глух к их урокам. Ты до сих пор учишься и готов учиться у любого. Если бы Арва обрушила на тебя всю эту информацию, ты бы и к ней прислушался.
– Арва очень умная, – напомнил я. – И знает кучу всего, чего я не знаю. Было бы глупо к ней не прислушаться.
– Арве едва исполнилось двенадцать, – возразил Сауд. – Думаешь, многие бы ее восприняли всерьез?
Подсчитав в уме дни, я сообразил, что мы пропустили день рождения Арвы. Она ничего не сказала. А я даже не мог посчитать мед за подарок, потому что поделился им со всеми.
– А теперь ты расстроился, что забыл про ее день рождения, – догадался Сауд. – Но мы все забыли.
– Я вспомнил, – вставил Тарик. – Но слишком поздно.
– Я не о том, Йашаа, – продолжил Сауд. – Мой отец беспокоился за нас, за всех нас, потому что мы жили в этом придорожном лагере и никогда не покидали его. Мы узнавали кое-что про Харуф и старались разузнать побольше про Камих, но никогда не пытались ничего предпринять. Поначалу отец оставлял меня там, потому что так было безопасней и потому что с ребенком он не смог бы передвигаться достаточно быстро. Когда я подрос, он стал оставлять меня ради вас троих. Но он надеялся, что мы не станем всю жизнь прозябать на перекрестке.
– Мы не были больны, в отличие от наших родителей, – добавил Тарик. – Но мы бы остались там хотя бы до тех пор, пока жива мать Йашаа.
– И вон что за кутерьму я устроил, – сказал я.
– Мне кажется, это хорошая кутерьма, – возразил Сауд. – Она может привести к чему-то хорошему – к лучшему. Мы готовы рискнуть вместе с тобой.
– Все еще? – теперь настал мой черед в задумчивости уставиться на костер.
– Конечно, дурень ты эдакий, – сказал Сауд. – Думаешь, у человека может быть только одно призвание?
– У моей матери было так, – ответил я. – Она любила моего отца, а он ее, но у каждого из них был свой долг, и они следовали ему.
– Значит, тебе повезло больше, – сказал Тарик. – Твой долг и твое сердце ведут тебя в одном направлении.
– И ты готов разделить свое сердце с кем-то, – добавил Сауд. – Ты всегда таким был. И теперь ты можешь это сделать.
Я отвел взгляд от костра. Яркий свет ослепил меня, но вскоре в глазах прояснилось, и я увидел по лицу Сауда, что он говорит правду. Мы все еще братья. Тарик передал мне нож и самый маленький из наших котелков, и я принялся счищать с кроличьих костей мясо на бульон.
– А что она тебе сказала? – спросил Сауд. – Чтобы привлечь твое внимание?
Я улыбнулся с загадочным видом, который, как я надеялся, разозлит его до глубины души.
– Вообще ничего не сказала.
Сауд застонал и снова расхохотался, но тут вернулись Арва и Захра, и мы переключились на обсуждение более серьезных дел.
Наутро, пока подогревался кроличий бульон, Сауд отправился закапывать шкурки. Я взял свой шест и шест Арвы и стал повторять движения с Захрой. Она все прекрасно помнила, и мне пришлось лишь слегка подправлять ее технику. Оказалось, что мне очень трудно сосредоточиться, когда она пытается меня ударить, так что я дал ей шест Тарика, который был потяжелее, и попросил Арву меня сменить.
Девочки встали в пару и принялись отрабатывать самые простые движения. Я наблюдал, как они кружат по поляне, и на секунду представил, как однажды они будут так же кружить, но уже в танце. Вместо туник на них будут длинные платья, как те, что шили моя мать и отец Тарика. Они будут кружиться в своих развевающихся юбках, как легчайшее веретено, вместо пряжи собирая на себе взгляды всех присутствующих.
Всех. Короля и королевы Харуфа. Сына Царетворца или того, кто займет его место, если помолвка разорвется вместе с проклятием.
– Йашаа! – окликнула меня Захра, подняв шест в знак паузы и с обеспокоенным видом глядя на меня. – У тебя такой грустный вид.
