– В самом деле?
– Да, был.
– И вы сражались? В войне с конфедератами?
Но затем она взмахнула руками.
– Простите, вам, наверное, не хочется говорить об этом.
– Нет, все в порядке, – сказал он. – Хотя, по правде говоря, я нечасто об этом рассказываю. Я воевал. И я бы до сих пор был там, если бы меня не подстрелили…
Она ахнула.
– В вас стреляли?
– Да, – он похлопал себя по брюкам прямо над сморщенной воронкой шрама на бедре. – Но пуля не задела кость, поэтому мне удалось сохранить ногу. Многим, многим не так повезло. И, боюсь, еще многим не повезет.
– Вы это о призыве?
Он кивнул.
– Он поверг город в беспорядок.
Но дело было не только в этом. Обе стороны – Союз и повстанцы – цеплялись за любой успех, не важно, насколько малый, как за знак того, что победа уже близка. Однако Томми опасался, что этот конфликт затянется на годы. Даже несмотря на победу под Геттисбергом, Ли и армия южан не смогут остаться в Виргинии надолго.
– Я сейчас живу в Лондоне, – сказала мисс Патти. – Так лучше для моей карьеры, поскольку я часто гастролирую в Европе. Но это отдаляет меня от всех событий, которые происходят здесь.
– Вам нравится гастролировать? – спросил он, радуясь, что тема разговора сменилась.
– Иногда да, – сказала она. – Но бывает одиноко. Я окружена людьми большую часть времени, и, тем не менее, я одинока. Ну не смешно ли?
– Мне не смешно.
Она испытующе взглянула на него, так что он снова почувствовал этот неловкий жар на щеках.
– Да, вам не смешно, – сказала она. – Думаю, вы понимаете то, что понимают немногие.
Они дошли до парка у Мэдисон-сквер, здесь и был ее отель – пятиэтажный, окруженный модными магазинами, которые были уже закрыты на ночь. Томми сделал несколько шагов вперед, но вдруг понял, что мисс Патти остановилась на тротуаре. Он обернулся.
– Что-то не так, мисс?
– Не прогуляетесь со мной в парке? – спросила она, а затем рассмеялась, как ему показалось, самоуверенно. – Я понимаю, что звучит абсурдно в такой час. Но я прямо проснулась от волнения. И мне нравится ваша компания.
Томми сглотнул. Технически, он был не при исполнении, и если кто-то сочтет ее просьбу неуместной, ему все равно. Каким-то образом она сумела успокоить его разум, и он почувствовал, что его мысли могут без последствий коснуться того, чего он обычно запрещал им касаться.
– Мне тоже нравится ваша компания, мисс, – сказал Томми.
– Зовите меня Аделина, – сказала она. – Так вы прогуляетесь со мной?
– Сочту за честь, мисс Аделина.
Течение этой симуляции уже увлекло Шона в места, которые волновали и захватывали его, и он с удовольствием позволял ему нести себя дальше. Ему нравилось быть Томми Грейлингом – ходячим, высоким, ввязывающимся в драку. Тем не менее, он все больше осознавал, что его воспоминание движется в романтическом направлении, и понимал, что по ту сторону воспоминания была Наталия. Его тянуло к ней, и он думал, что их опыт здесь, в «Анимусе», поможет ей взглянуть чуть дальше его инвалидного кресла, когда они покинут симуляцию. От этих мыслей стало сложнее расслабиться и поддаться течению воспоминания.
Они вошли в парк, и мисс Патти произнесла:
– Это место напоминает такое же рядом с моим домом в Лондоне. Иногда я гуляю там поздно вечером.
– Почему поздно вечером? – спросил Томми.
– Из-за тишины, – ответила она. – Никакой публики, никакого сборища людей. Ни даже моего голоса.
– Тогда я постараюсь не нарушать тишину, – сказал Томми.
– Вы и не нарушаете.
Так или иначе, последующие несколько мгновений они провели в молчании. Они просто бродили по одной из аллей парка. Дубы, березы и платаны хранили идеальное спокойствие, теплая ночь высушила и наполнила собой воздух. Звездам над их головами приходилось соперничать с огнями отелей и уличными фонарями. Недалеко отсюда находился дом брата Томми. В какой-то момент он упомянул об этом, и они заговорили о своих семьях и о детских годах, которые были у них очень разными. Она родилась в Испании в семье итальянцев, которые затем приехали в Нью-Йорк – она тогда была еще маленькой девочкой. Он родился в Бруклине. Его бабка с дедом приехали из Германии вскоре после того, как поженились.
Так они бродили несколько часов, проходя по тем же дорожкам снова и снова. Как только первый луч солнца румянцем лег на деревья и здания к востоку от парка, мисс Патти сказала, что устала, и уселась на скамейку. Она положила ладонь рядом с собой.
– Подойдите, сядьте рядом со мной.
Томми кивнул и присел, поставив кожаную сумку на землю.
– Простите, если я задам нескромный вопрос, но вы всегда получаете такие суммы за представления?
– Всегда, – ответила она. – Без исключения.
– Сколько там?
– Четыре тысячи долларов золотом, – сказала она без колебаний. – И еще тысяча наличными.
Томми снова взглянул на сумку.
– Это…
Но все, что он смог, – лишь помотать головой. В сумке было больше, чем он получил за всю службу в армии. И это выглядело одновременно и правильно, и неправильно.
– Вы молодец, – сказал он.
Она нахмурилась, и в тени ночных деревьев это выглядело преувеличенным.
– Я не собираюсь извиняться.
– Я и не прошу.
– Но я вижу, что вы не одобряете.
– Дело не в неодобрении, – сказал он. – Вы имеете право назначать любую цену, которую люди готовы заплатить. Если я что и не одобряю, так это людей.
Она расслабилась.
– Вы не слышали, как я пою, – она разгладила платье на коленях. – Но я поняла ваш намек.
– Я ни на что не намекал.
– Нет, намекали. Я говорю себе, что делаю нечто важное при помощи пения, – она посмотрела на ногу Томми. – Но одна-единственная пуля стоит несколько пенни, а важность имеет куда большую, чем все мои песни вместе взятые.
– Разрушать – всегда дешевле.
– На что похожа война? – спросила она. – Мне кажется, я должна знать.
Томми восхищался ее настойчивостью и искренностью. В ее вопросе была честность, хотя из-за его наивности Томми с трудом мог подобрать ответ.
– Я был приписан к Четырнадцатому полку под Бруклином. Это была первая битва при Булл-ран. Повстанцы заняли высоту под названием Спринг-хилл, и нам приказали отбить ее. Но они там окопались, и оружия у них было больше. Мы наступали несколько раз и понесли большие потери. Их пушки порвали нас в клочья.
Томми пришлось остановиться, чтобы не увязнуть в воспоминаниях об этой бойне. Он откашлялся.
