– Я рад, что познакомился с вами. Мне нужно было кому-то все рассказать…
– Тебе повезло, что ты наткнулся именно на меня, Билли. А теперь, друг мой, лучше заткнись и жди. Нужно осмотреться. Я скоро вернусь.
– Хорошо. – Билли с трудом выдавил из себя улыбку.
Опустив козырек бейсболки пониже, Гибсон вышел к дороге. Он никого там не увидел, но это его не успокоило. Вон все равно не чувствовал себя в безопасности. Хотя сколько еще времени он мог ждать? Билли срочно требовался хирург…
Гибсон вытащил телефон. Это было рискованно – ведь, возможно, именно по телефону его и выследили Дженн и Хендрикс. Но сейчас никакой другой альтернативы он не видел. Гибсон включил телефон. Там, где он стоял, прием оказался неважный – всего одна полоска. Он перешел через парковку, пытаясь отловить сигнал получше. Вскоре на экране добавилось еще две полоски. Нужно было отыскать ближайшую больницу. Он нашел такую всего в восьми милях от заброшенной заправки, запомнил маршрут. А потом наконец сделал звонок, которого так боялся. Он не хотел зря пугать ее, но совсем ничего не сказать тоже не мог…
– Ты не поверишь, как здесь жарко, – сказал он, когда она ответила.
– Повтори, не поняла, – попросила Николь.
– Ты не поверишь, как здесь жарко…
– Насколько жарко?
– Сто десять.
– А что рекомендуют при такой жаре? – спросила она.
– Поскорее отыскать тень.
Некоторое время Николь молчала.
– Что ж, постарайся не перегреться.
– Передай ей, что я люблю ее…
Не произнеся ни слова больше, Николь повесила трубку.
Это был старый шифр, который они с ней придумали, когда он служил в армии. Он означал, что столице угрожает террористическая атака, и ей необходимо срочно – уехать в безопасное место. Обычно любые звонки родным тщательно прослушивались и проверялись на ключевые слова и фразы. Поэтому многим людям вроде Гибсона нужен был более или менее надежный способ предупредить семью об опасности.
Николь после его звонка должна была отвезти Элли в охотничий домик своего дяди в Западной Вирджинии. Она отправится в путь менее чем через пятнадцать минут и не выйдет на связь до тех пор, пока он сам не сообщит о себе. Во время службы в Корпусе морской пехоты ему так и не пришлось воспользоваться этим простым шифром. Вон был благодарен, что Николь все еще уважала его, полностью доверяла и не задавала лишних вопросов. Хотя, если удастся все это благополучно пережить, у нее таких вопросов к нему накопится предостаточно…
Дорога по-прежнему выглядела пустой в обоих направлениях, и Гибсон сделал еще один звонок. Это был номер, который он не набирал больше десяти лет. По памяти Вон его не повторил бы, однако пальцы хорошо запомнили нужное сочетание клавиш. Он просто молил бога, чтобы все было хорошо…
Ответил маленький мальчик. Гибсон поздоровался и попросил его позвать тетю. Мальчик положил трубку и убежал с криком: «Мама!»
Трубку подняла женщина. Ее голос он сразу узнал. Он не изменился.
– Привет, Миранда.
– Гибсон? Это ты?!
Они поговорили несколько минут. Он рассказал ей, что ему нужно. Миранда не была уверена, есть ли у нее это, но обещала посмотреть.
– Если и есть, то существует лишь одно место, где она может лежать, – сказала она.
Они назначили время и место встречи. Гибсон поблагодарил ее и повесил трубку. Получилось даже лучше, чем он рассчитывал. Вон попробовал набрать номер Дженн, но вызов сразу переключился на голосовую почту. Он хотел оставить сообщение, но все же не был уверен, что ее телефон при ней. Возможно, он уже в чужих руках. Гибсон отключил вызов, вытащил симку и разбил телефон об угол автозаправки. Если его еще не отследили, то это должно было произойти очень скоро.
Так или иначе, звонить больше было некому…
Он вернулся обратно к внедорожнику, мысленно прикидывая, сколько времени займет дорога в Шарлоттсвилль. Ночью, конечно, он мог ехать сколько угодно и куда угодно, но на рассвете пулевые отверстия в кузове наверняка вызовут неприятные вопросы…
Пассажирская дверца «Чероки» оказалась открытой. Билли в машине не было. Кровавые следы тянулись через парковку и терялись на краю широкого поля, которое примыкало к заправке. Через десять шагов Гибсон совершенно потерял след. Он окликнул Билли в темноте, но в ответ не получил ни звука.
Щурясь, Вон вглядывался в даль, но быстро понял, что едва ли сможет догадаться, какое направление избрал для себя Билли. Он еще некоторое время бродил в темноте, выкрикивая его имя. Но все было тщетно.
Потом Гибсон нехотя вернулся к машине.
Рано или поздно наступает момент, когда каждый человек должен выбрать свой собственный путь. Билли такой выбор, видимо, сделал, и Вон искренне надеялся, что этот выбор правильный.
Для себя же он выбрал Шарлоттсвилль…
Глава 39
Когда взошло солнце, Гибсон остановился у мотеля, рядом с которым был установлен плакат с надписью «Чистые номера». Он припарковался, объехав здание с другой стороны, подальше от главной дороги, после чего снял себе номер, заплатив наличными за два дня вперед, хотя намеревался пробыть здесь лишь до вечера. Затем разделся, бросив штаны, рубашку и трусы в ванную, включил теплую воду, а сам встал под душ, топча ногами одежду, как в старинном виноградном прессе. Горячая вода смывала с одежды кровь, которая грязно-багровым ручейком стекала в сливное отверстие. А он стоял под горячей водой, пока его кожа не стала розовой, как у новорожденного.
Заснул Гибсон с большим трудом и спал неважно. Когда уже утром он выходил в туалет, то развесил одежду на полотенцесушителе. Окончательно Вон проснулся далеко за полдень. Было такое ощущение, что он проспал всего пять минут, но никак не десять часов. Гибсон снова принял душ, чтобы разогнать остатки сна, и оделся. Выглядела одежда получше, но кое-где все-таки остались пятна. Он вывернул рубашку наизнанку. Теперь пятна были почти не видны, но сам он был похож на идиота…
Проехав с милю вперед, Вон зашел в дисконтный магазин одежды в обветшалом торговом центре, где купил себе джинсы и пару рубашек. Одну из рубашек и джинсы он надел прямо в магазине, а старую одежду выбросил. В хозяйственном магазине купил молоток-гвоздодер. Потом продолжил путь, пока не нашел малоприметный съезд с дороги. Остановившись и вооружившись молотком, хорошенько обработал пулевые отверстия на боку внедорожника. Когда Гибсон закончил работу, бок машины выглядел еще более изуродованным, зато теперь следов стрельбы было уже не разобрать.
За десять лет его вынужденного отсутствия Шарлоттс-вилль изменился, хотя и несильно – не настолько, чтобы это имело какое-нибудь значение. Это был по-прежнему университетский город отчетливо южного типа и гордый своим наследием и традициями. Он был таким же молодым, энергичным и беззаботным. Вон въехал в город по трассе 29, которая после пересечения с трассой 250 превратилась в Эммет-стрит. Он увидел университет. В университетском городке появилось несколько новых построек, но в целом эти очертания были Гибсону знакомы. Захотелось остановить машину и прогуляться по территории университета, съесть в закусочной бургер «дабл-дабл»… Но внутренний голос упрямо призывал поскорее развернуться и убираться отсюда ко всем чертям. Не то чтобы Гибсон принял сознательное решение никогда сюда больше не возвращаться, но так или иначе он всегда находил причину не приезжать в эти места…
