Я знала, что ты улыбнешься.
Гибсон громко рассмеялся, но потом судорожно прикрыл рот рукой. Боже, что же сделала эта отважная девочка… Она бросила вызов вере. Его слезы не прекратились, но он чувствовал, что, кажется, пришел в себя. В первый раз за много дней. Разум его прояснился, но теперь он был зол как черт. Гибсон вытер слезы. Он знал, что делать.
Вон надел бейсболку и, взяв книгу, словно катехизис, поволокся в гостиную. Она была маленькой и простоватой. А запах там стоял, как внутри огромного старого чемодана. Хендрикс спал на изношенном диване, но глаза его сразу открылись, как только мимо прошел Гибсон. Большой старый телевизор на тумбочке был включен, и передавали новости. Это был репортаж о предстоящем партийном съезде в Атланте. Хотя Энн Флеминг официально не признала поражение, кандидатуру Ломбарда утвердили. И эти двое должны были встретиться в Атланте и обсудить возможность совместного выдвижения.
Дженн сидела за маленьким столом у окна. Перед ней было разложено несколько пистолетов и обойм с патронами. Она заряжала травматический пистолет «Штайр» M-A1. Гибсон был абсолютно уверен, что Дженн могла делать это и в полной темноте, потому что не отводила взгляд от крошечной щели между занавесками.
– Ну, что, надоело валяться? – спросила она, даже не поворачиваясь.
– Рад видеть вас двоих.
Она бросила взгляд в его сторону и улыбнулась.
– А ты как будто стал выше ростом.
– Вряд ли. Не чувствую. Где мы?
– В Северной Каролине. В окрестностях Гринсборо.
– Гринсборо?
Дженн и Хендрикс все-таки догнали его. После перестрелки у дома на озере они отследили его по маячку, вшитому в его сумку, и он привел их на юг, в Шарлоттс-вилль, и «Чероки» остановился у дома его детства.
– Как ты нашел нас? – спросила она.
– Внедрился в телефон Хендрикса.
Вону показалось, что это, по-видимому, произвело на нее впечатление; на Хендрикса – едва ли.
– Полагаю, теперь мы квиты, – сказала Дженн.
– Думаю, да.
Человек, напавший на него, выскочил по лестнице, ведущей из подвала наружу, и сбежал через задний двор. Кто-то из соседей, должно быть, позвонил в «911», потому что едва они успели уехать, как туда нагрянула полиция. Выехав за пределы Роанока, они бросили машины на парковке у продуктового магазина и тут же взяли напрокат «Форд Проуб» 1995 года выпуска. За наличные, естественно.
– Мы сразу же рванули оттуда, – сказал Хендрикс.
Он окончательно проснулся и сидел на диване, потягиваясь и зевая.
Оттуда они поехали на юг и отыскали недорогое бунгало. Гибсона они спрятали в багажнике, а себя выдали за молодоженов, которые празднуют первую годовщину свадьбы. Бунгало они сняли на весь август, заплатив наперед наличными. Сам владелец проживал в Рейли, поэтому вряд ли мог явиться сюда, предварительно не известив о своем визите. В целом, учитывая, что с ними был пострадавший, им еще повезло, и можно было чувствовать себя здесь относительно спокойно.
– А сотовые телефоны? – спросил Гибсон.
– Прикрепили скотчем к кабинам двух разных трейлеров, – сообщил Хендрикс.
– А у нас вот что, – Дженн показала ему одноразовый телефон-раскладушку. – Теперь ты все знаешь. Не хочешь поведать нам о том, как тебя чуть не придушили там, в подвале?
– Есть что-нибудь пожевать? Я проголодался, – попросил Гибсон.
– Гороховое пюре? Протертая морковь?
– Кроме детского питания.
– Надо же, как быстро он вырос! – усмехнулся Хендрикс.
Хендрикс оказался прекрасным поваром. Или, может быть, Гибсон никогда не был таким голодным. Он быстро покончил с яичницей и картофельными оладьями и снова вернулся в комнату. В дверях стояла Дженн.
– Что произошло в Шарлоттсвилле? – спросила она.
Гибсон посмотрел на нее, потом на Хендрикса. С чего же начать? Без теста на отцовство и без флешки Дюка Вона у него не было доказательств. Попросить, чтобы ему поверили на слово? Ведь он и сам боялся, что во всем виноват именно его отец, пока ему не сунули под нос этот тест. Как их убедить, что настоящий враг – это Бенджамин Ломбард? Можно было бы начать с самого начала… Так Вон и решил. Открыв «Братство кольца», он показал им заметки, сделанные Сюзанной на полях Медведя. По крайней мере, в руках у него было хоть что-то материальное.
– А что она хотела тебе этим сообщить? – спросила Дженн, отрывая глаза от книги. – Что произошло на игре?
Он рассказал им о поездке на бейсбольный матч и о том, как Медвежонок сорвалась на стадионе.
– Я отправился в Шарлоттсвилль за дневником отца. Я подумал, что там, возможно, отыщу концовку этой истории.
– Ну и?..
Он рассказал им о записях в дневнике. О решении пораньше отвезти Сюзанну домой. О покупке этих двух бейсболок «Филлис».
– Это Дюк купил ей кепку? – спросила Дженн.
Хендрикс присвистнул.
– Ну, знаешь, тут у меня уже мозги ни черта не варят. Расскажи, в чем дело.
Вон объяснил происхождение Тома Бомбадила и то, почему она придумала себе бойфренда.
– Это был Ломбард, – сказал Гибсон. – Вот почему она бежала. Ребенок от Ломбарда.
Некоторое время Дженн и Хендрикс сидели в тишине, переваривая эту бомбу. Потом Дженн переглянулась с напарником, и они вместе пришли к молчаливому заключению.
– Что? – спросил Гибсон.
– Нам нужно кое-что тебе показать, – сказала Дженн.
Она вышла и возвратилась со своим ноутбуком и малиновой папкой. Затем вытащила оттуда фотографию человека, который повесился в собственном гараже. Гибсон принялся внимательно ее рассматривать.
– Кто это? – спросил он.
– Терренс Масгроув.
– Как? Владелец того самого дома у озера?
– Вот именно. А сейчас мне нужно показать тебе еще одну фотографию. Но… – Дженн сделала паузу, как будто сомневаясь, стоит ли это делать. – На снимке твой отец.
– Дюк? – вырвалось у Гибсона. – Это то, что я думаю?
– Я бы не спросила, но ты должен сам увидеть.
Он с трудом глотнул и кивнул. Дженн положила фотографию на ноутбук и повернула, чтобы Гибсону было лучше видно. Он очень долго рассматривал края, надеясь, что это хоть как-то смягчит впечатление от того, что окажется в середине. Хоть ненамного. Гибсон понял, что дыхание его резко участилось.
Он посмотрел.
Его сразу же поразило, насколько неправильно он все запомнил. Вону казалось – спустя все эти годы, – что тело отца находилось прямо рядом с лестницей, когда он обнаружил его в тот же день. Оно свисало сверху, причем так близко, что до него можно было дотронуться. Но на фотографии Дюк был на противоположной стороне комнаты. И это стул, а не табурет, был опрокинут под его ногами. Глаза отца были закрыты, а не открыты.
