46
– Алексей! Сероглазов!
Я оглянулся. Меня догонял Василий Васильевич. Во время разговора с самим собой я, не заметив как, уже спустился вниз и шёл вдоль дороги.
– Ты почему один?
– Я не один. Со мной Кыш, – ответил я.
– Прости, я не то хотел спросить. Обследуешь ближние подступы к Ай-Петри?
– Так… гуляем. Не всё же в море сидеть. А в горах очень много интересного, – сказал я. – И непонятного…
– Что же тебе непонятно? Может быть, я сумею, поразмыслив, объяснить?
– Почему человек хочет сделать что-нибудь плохое, хотя понимает, что это очень плохо? Почему ему приходят в голову плохие мысли? Разве без этого нельзя? – спросил я.
Рассмеявшись, Василий Васильевич сказал:
– Ты задал нелёгкий вопрос. Надо собраться с духом. В двух словах не ответишь. Я же не философ, а сыщик. Инспектор угрозыска. И мне, к сожалению, приходится часто встречаться не столько с плохими мыслями, сколько с плохими, мягко говоря, делами. С преступниками. С хулиганами, с ворами, с мошенниками. На белом свете их ничтожное меньшинство. Но они всё-таки есть. Почему? Наверно, на белом свете нет человека, которому хоть раз в жизни не приходили бы в голову дурные мысли! Но ведь это не значит, что каждый человек должен после этого совершить дурной поступок. Правда?
– Но почему дурные мысли всё-таки приходят? – допытывался я.
– Потому что нам, людям, дано право выбора. Понимаешь? Ты можешь выбирать между добром и злом. И если тебе почему-либо захотелось выбрать зло и поступить плохо, но ты поборол это желание и поступил хорошо, то, значит, в тебе победил человек! И вот это чувство победы так радостно, что его не променяешь на золотые горы… ни на что!
– Верно! Я сам до этого додумался! Я только проверить хотел! – обрадовался я. – А вот ответьте мне: выследили вы того человека, который поцарапал Геракла или нет?
– Да. Я очень быстро догадался, кто этим занимался.
– А он знает про это?
– Пока нет.
– И что вы хотите с ним сделать?
– Как следует проучить.
– А может, простить его на первый раз? – предложил я, потому что мне хотелось попытаться выручить Федю.
– Нет. Парень он неплохой и не безнадёжный, но ему очень уж хочется увековечить своё имя. Так вот поможем ему в этом! Возьму тебя с собой. Кстати, найди ребят из патруля и скажи, что они нам понадобятся. У тебя есть фотоаппарат?
– Есть у Севы и Симы. Со вспышкой.
– Договорились. Перед рассветом по первому моему сигналу будь на ногах.
– А вдруг я не услышу? Я одну ночь спал на раскладушке на улице, но у нас украли с верёвки тёплые вещи, даже папин свитер, и мама теперь боится.
– Что же ты мне раньше не сказал?
– Мама хотела заявить в милицию. А наша хозяйка, наоборот, обрадовалась и сказала: «Не волнуйтесь, через три дня всё поймёте».
– Почему через три, а не через два? – удивился Василий Васильевич.
– Не знаю. Она что-то подсчитала и сказала, что через три дня.
– Ну, спасибо, Алёша! – сказал Василий Васильевич.
– За что? – спросил я.
– За то, что согласился быть моим помощником.
Тут я предложил назвать операцию «Лунная ночь», и Василий Васильевич одобрил это название.
47
Мы, проговорив всю дорогу, дошли до «Кипариса», и ко мне подбежали мама и папа.
– Где ты пропадал? – спросили они в один голос.
Я незаметно посмотрел на Василия Васильевича.
– Мы прекрасно погуляли в лесу. Поговорили о добре и зле. В общем, остались довольны друг другом, – выручил он меня.
А я, чтобы мама больше не задавала ему никаких вопросов, сказал:
– У меня всё внутри переворачивается. Пойдём обедать.
– Неужели вовремя нельзя накормить ребёнка и собаку? – строго спросил папа маму.
– Я, кажется, объяснила, что нас просили не приходить домой до четырёх часов. Или ты не понял?
– Можно было зайти в пельменную! – сказал папа.
– Зачем идти в пельменную, если дома нас ждёт борщ и вот такие котлеты! – сказал я.
– Борщ и котлеты? – почему-то удивился Василий Васильевич. – Я был уверен, что вы не возитесь дома с обедом. Проще где-нибудь перекусить.
– Нас вместе с Кышем не пускают, а по очереди обедать скучно, – объяснил я.
– Моему мужу хорошо советовать! – пожаловалась мама. – А мы живём как на вулкане. Утром не знаем, что день грядущий нам готовит.
– Вы спали, как сурки, когда у вас из-под носа стянули мой лучший единственный свитер! – упрекнул папа. – Вася, надо было тебе сразу взяться за это дело. По горячим следам пойти, так сказать. Я даже по-дружески тебя прошу: зайди, побеседуй с хозяйкой… Может быть, что-нибудь выяснишь в конце концов. А?
– Непременно на днях зайду. Непременно.
Я потянул маму за руку обедать.
Когда мы открыли калитку, навстречу нам бросилась Анфиса Николаевна. Лицо у неё было весёлым и счастливым. А мама, наоборот, хмурилась. Обняв её, Анфиса Николаевна сказала:
– Ирина! Голубушка! Это ОН… Понимаете? Действительно, ОН!
– Очень рада, но вы бы хоть объяснили нам, кто ОН?
– Пожалуйста, не спрашивайте ни о чём… Это ОН!.. Он жив!.. Вы послезавтра всё поймёте… Идёмте обедать и не браните меня! Я за вами поухаживаю. Мойте руки.
Мы с мамой опять переглянулись, вымыли руки и сели за стол. Но перед тем как сесть, я достал из холодильника филе для Кыша. Анфиса Николаевна поставила перед нами по полтарелки борща. Я быстро съел и попросил добавки. Что такое полтарелки борща для голодного человека?
– Борща больше нет, – виновато сказала Анфиса Николаевна.
– Как? Была же целая кастрюля! – не удержавшись, воскликнул я, потому что так мечтал об этом борще!
– Алёша! Ты совсем распустился! – прикрикнула на меня мама. – Безобразие! Что за тон? Извините его, пожалуйста.
– Я тоже на его месте расстроилась бы. Не ссорьтесь.
Анфиса Николаевна принесла другие тарелки, но вместо моих любимых котлет с макаронами на них лежала яичница с колбасой и салат из огурцов.
– И котлеты и макароны тоже ОН съел, хотя я специально для НЕГО приготовила холодный щавель с простоквашей и кусочками чёрного хлеба… Ну, братец! Ты у меня ответишь за всё! – пригрозила наша хозяйка.
Ни я, ни мама, ничего больше не выясняя, съели второе. Правда, я со злостью думал про какого-то братца и его волчий аппетит. Съесть зараз тарелки три борща и штук шесть котлет с макаронами! Обжора несчастный!
