– Пап! Что такое репутация? – Он молчал. – Слушай, я бы всё тебе рассказал… я же обдумывал…
Тут мама взволнованно сказала:
– Серёжа! Утром я положила под часы десять рублей, и вот… их нет. Только не собирайся зареветь. Я же не говорю, что ты их взял. Честное слово, я на тебя не говорю и не думаю. Что за человек вчера диктовал тебе диктанты?
– Его здесь не было, – сказал я.
Мама уже, наверно, собиралась воскликнуть: «Опять ложь?!», но я пояснил:
– Он диктовал мне по радио. Он диктор Савицкий.
– У меня голова идёт кругом… Где же деньги?
– Это я их взял, – сказал отец и почему-то засмеялся.
– Что ж ты не сказал сразу? Никого не стала бы подозревать!.. Серёжа!
Мама обняла меня и поцеловала в щёку.
– Давай договоримся навсегда: я буду те-бе верить, если ты будешь говорить только правду!
Я твёрдо заявил:
– Я буду говорить тебе правду, если ты мне будешь верить.
– Нет, ты сначала говори правду!
– Нет, ты сначала верь!
– А я не брал десятку, – прервал наш спор отец.
– Как, и ты оброс ложью? – удивилась мама.
– Нет. Я по твоему примеру взял десятку на себя.
– Хорошо, – смутилась мама. – Но где же десятка?
– Ищи! Не могла она пропасть из дома. Надоело.
Отец снова взялся за спиннинг.
Я вспомнил про блесну, которую мне подарил Петька. Я спрятал её в ящике пожарного крана на нашей площадке (там был мой тайник) и собирался сделать сюрприз отцу.
У него не было такой красивой, похожей на бабочку, блесны. Он обрадовался бы, и мы бы сразу помирились.
36
Я вышел на площадку, прислушался, не идёт ли кто, отогнул гвоздь на краешке дверцы, открыл её и… отшатнулся: на кожаном кране лежала черно-бурая лиса и, раскрыв красную пасть, в упор смотрела на меня зелёными глазками.
Испуг у меня сразу прошёл. Я схватил лису, вбежал в нашу квартиру и, крича «ура!», два раза обежал вокруг стола перед изумлённым отцом и снова изменившейся в лице мамой. Потом понёсся во двор, чтобы быстрей вернуть лису Ксюше, и сник: все сидевшие в скверике и на лавочках у подъездов и гулявшие по двору молча и осуждающе уставились на меня.
– А что с ним будет через десять лет? – громко спросил кто-то.
Сжав зубы, я пошёл к Ксюше, всё ещё сушившей свои вещи. Меня окликнули:
– Царапкин!
Я обернулся. Ко мне подбежал Васильков.
– Лиса? Черно-бурая? – разочарованно сказал он, как будто пожалел, что не сам раскрыл это сложное дело.
– С поличным! На месте! – донеслось до меня, но я, не обращая внимания, рассказал Василькову, что нашёл лису в пожарном ящике на нашей лестничной площадке.
– Странно… Странно и очень интересно! – обрадовался Васильков, что дело до конца не распутано. – Пошли к её хозяйке.
Ксюша, увидев свою лису, была так рада, что забыла сказать мне что-нибудь оскорбительное.
– Узнаёте? – спросил Васильков.
– Она… лисонька. Лапок нет у неё… дырки… Правильно… она. Нельзя уж и вещи во двор вынести. Вот для охраны взяла у Матвеевых напрокат овчарку.
Я приподнял зимнее пальто и вправду увидел привязанную к столбу старую овчарку Ладу. Она даже не тявкнула, потому что я часто носил ей кости из супа.
– Лису я вам пока не возвращу, – сказал Васильков. – Она нужна для следствия. Ненадолго. Кстати, скажите спасибо Царапкину. Он ни при чём.
– Ничего я не знаю. Это вам спасибо, – упрямо сказала Ксюша.
– Пошли, – позвал меня Васильков. – Кто живёт напротив тебя?
– Валька. Он честный. Думаете, он?
– Посмотрим… Здесь важна каждая деталь, – сказал Васильков.
37
В подъезде я показал ему пожарный ящик и заодно вынул из крана блесну. Васильков долго осматривал ящик, что-то соображал, потом позвонил в Валькину квартиру. Валька открыл дверь.
Васильков немедленно спросил:
– Здравствуй. Ты спрятал лису в «ПК»?
Валька покраснел, захлопал ресницами и признался:
– Я… А что?
– Как она к тебе попала? – не выдержал я. – Ты зачем…
– Тихо! Вопросы задаю я! Не мешай! – перебил меня Васильков.
– Она сама прибежала… честное… какое хотите слово! Я её в подъезде поймал… Принёс домой, а она превратилась в кошку… Кошка сбросила шкуру… Я её спрятал и хотел написать учёным… Я же юный натуралист!
– С какой целью спрятал? – быстро спросил Васильков.
– Чтобы мама не испугалась… Она боится всех из семейства хищников.
– Так… так… так… Интересно! – Васильков сдвинул на затылок фуражку. – Где кошка?
– Дома.
– А родители?
– А их нет дома. В кино.
– И ты не знал, что с верёвки пропала лиса?
Валька честно захлопал ресницами.
– Клубок почти распутан! – торжественно сообщил нам Васильков. – Принеси сюда кошку!
Наверно, услышав наш разговор, на площадку вышли отец и мама.
– Товарищ Васильков! Я не могу опомниться. Честное слово, это уже фантастика! – радостно сказала мама, а отец улыбнулся.
– Минуточку… – загадочно ответил Васильков.
Отец знакомился с ним, пока Валька ходил на кухню за кошкой.
Он принёс её на плече.
– Это пропавшая кошка! Её зовут Диди! – сказал я.
Диди тоскливо мяукнула.
– Минуточку…
Васильков взял у Вальки кошку и внимательно смотрел то на неё, то на лису. Потом стал запихивать в лису кошку, а лапы кошки – в дырки. Кошка царапалась. Васильков ойкнул, как маленький, но всё-таки в прорези под лисьей пастью показалась голова Диди.
– Это мой первый в жизни следственный эксперимент!
Лиса трепыхалась в руках у Василькова как живая. Мама прижалась к отцу, а Васильков сказал:
– Итак, осталось выяснить, кто первый запихнул несчастную кошку в лису. Не сама же она залезла. Пройдёмте на собрание. Нужно поставить в известность жильцов.
– Нет, – заявила мама. – Сначала я смажу вашу руку йодом.
– Ох… – вздохнул я.
– Чепуха… царапина… пошли! – отказался Васильков.
– Я не выпущу вас без этого из подъезда. Алёша! Сходи за йодом! – приказала мама моему отцу. Он сочувственно улыбнулся Василькову и пошёл за йодом.
