4
Возможно, битва при Ватерлоо и была выиграна на игровой площадке в Итоне, но начальные битвы всех последующих войн были там проиграны. Одним из ключевых фактов английской жизни последних семидесяти пяти лет является угасание умственных способностей правящего класса.
Между 1920 и 1940 годами это происходило со скоростью химической реакции. Но сегодня, когда я это пишу, можно сказать, что правящий класс еще существует. Подобно ножу, в котором заменили два лезвия и три рукоятки, верхний срез английского общества все еще напоминает тот, каким он был в середине девятнадцатого века. После 1832 года старая земельная аристократия неуклонно теряла власть, но, вместо того чтобы исчезнуть или стать природным ископаемым, она просто переженилась с купцами, фабрикантами и финансистами, которые ее заменили и быстро превратили в свое точное подобие. Богатый судовладелец и производитель хлопка обеспечили себе алиби, став помещиками, а их сыновья усвоили правильные манеры в публичных школах, созданных специально с этой целью. Англией правила аристократия, рекрутируемая из парвеню. С учетом деловой энергии людей, сделавших себя сами, и того, что они покупали места в социуме, который, так или иначе, сохранял традицию общественного служения, можно было бы ожидать, что в результате появятся компетентные правители.
Но странным образом правящий класс пришел в упадок, растерял свои способности, отвагу и, наконец, даже свою безжалостность, и наступили времена, когда напыщенные ничтожества вроде Идена и Галифакса
[50] предстают людьми исключительного таланта. Что касается Болдуина
[51], то он даже не достоин называться напыщенным ничтожеством. Так, дырка от бублика. Но если неэффективность решения домашних проблем в двадцатые годы бросалась в глаза, то британскую внешнюю политику между 1931 и 1939 годами можно назвать новым чудом света. В чем же дело? Почему в ответственные моменты всем британским государственным мужам инстинкт безошибочно подсказывал неверные решения?
В основе лежит тот факт, что сама позиция денежного класса давно перестала быть оправданной. Они восседали в центре огромной империи и мировой финансовой сети, получая проценты и доходы и тратя их… на что? Да, справедливо будет сказать, что жизнь в британской империи во многих отношениях была лучше, чем за ее пределами. И все же она оставалась неразвитой, Индия застряла в Средневековье, доминионы остались с пустой казной, так как иностранцев туда ревниво не пускали, и даже сама Англия была страной трущоб и безработицы. И только полмиллиона человек, я говорю о помещиках, получали несомненную выгоду из существующей системы. Больше того, тенденция малого бизнеса сливаться в крупный лишала все больше представителей денежного класса их функций и превращала их в обычных собственников, чью работу делают оплачиваемые управляющие и технические специалисты. Уже давно в Англии есть нефункционирующий класс, живущий на деньги, неведомо во что вложенные, «богатые бездельники», чьи фотографии можно увидеть, если есть такое желание, в «Татлере» и «Байстендере». Существование этих людей по любым стандартам ничем не оправдано. Это обыкновенные паразиты, приносящие обществу еще меньше пользы, чем блохи бродячей собаке.
К двадцатому году уже многие это понимали. К тридцатому счет пошел на миллионы. Но британский правящий класс, понятно, не мог самому себе признаться в том, что от него больше нет никакой пользы. Сделай они это, им бы пришлось отречься от власти. Не могли же они превратиться в обычных бандитов, как американские миллионеры, сознательно цепляющиеся за неправомерные привилегии и уничтожающие оппозицию с помощью подкупа и слезоточивого газа. В конце концов, они принадлежали к классу, воспитанному на определенных традициях, они ходили в публичные школы, где долг умереть за свою страну, если понадобится, считается первой и главнейшей из всех заповедей. Даже обворовывая своих соотечественников, они должны были ощущать себя истинными патриотами. Значит, для них оставался один путь к отступлению – в тупоумие. Они могли сохранять общество в его нынешнем виде, только будучи не в состоянии понять, что возможны какие-то перемены к лучшему. С этой трудной задачей они справились во многом благодаря тому, что обращали свои взгляды в прошлое и отказывались замечать происходящие вокруг них изменения.
Это многое объясняет. Например, разложение деревенского уклада вследствие поддержания ложного феодализма, что вынуждает наиболее предприимчивых покидать землю. И закостенелость публичных школ, почти не изменившихся с восьмидесятых годов прошлого века. И военную некомпетентность, продолжающую удивлять мир. Начиная с пятидесятых все войны, в которых Англия участвовала, начинались для нее с серии катастроф, после чего ситуацию спасали люди сравнительно низкого социального статуса. Высшее армейское руководство из аристократов не могло толком подготовиться к современной войне, ибо для начала им надо было бы признаться самим себе, что мир изменился. Они всегда хватались за старые методы и оружие, воспринимая очередную войну как повторение предыдущей. Перед бурской войной они готовились к зулусской, перед войной 1914 года – к бурской, а перед нынешней – к войне 1914 года. Вот и сейчас сотни тысяч английских солдат учат, как обращаться со штыком, совершенно бесполезным оружием, пригодным разве что открывать жестяные банки. Стоит отметить, что морской флот и в последнее время военно-воздушные силы оказывались более эффективными, чем регулярная армия. Однако флот лишь отчасти находится в орбите правящей верхушки, а ВВС и вовсе от нее не зависят.
Следует признать, что пока был мир, методы британского правящего класса служили ему добрую службу. Народ демонстративно терпел власть. Как бы несправедливо ни была устроена Англия, ее по крайней мере не разрывали классовые войны и над ней не витал призрак тайной полиции. В империи царил мир, какого не знала никакая другая страна подобных размеров. На необъятном пространстве почти в одну четвертую земного шара было меньше солдат под ружьем, чем в каком-нибудь малозаметном балканском государстве. У британских правителей как у людей, требовавших подчинения, с либеральной, то есть негативной точки зрения, даже были свои плюсы. Они выигрывали на фоне новой генерации – нацистов и фашистов. Но уже давно было понятно, что перед серьезной атакой извне они окажутся беспомощны.
Они не способны противостоять нацизму или фашизму, поскольку не понимают их природу. Точно так же они бы не смогли противостоять коммунизму, если бы он стал серьезной силой в Западной Европе. Чтобы понять фашизм, им пришлось бы изучить теорию социализма, а это привело бы к осознанию, что их экономическая система несправедлива, неэффективна и несовременна. Но именно на это они себя приучили закрывать глаза. Они относились к фашизму, как в 1914 году генералы кавалерии относились к пулемету, – игнорировали. После нескольких лет агрессии и резни до них дошло лишь одно: Гитлер и Муссолини враждебно относятся к коммунизму. Из чего следовало, они должны быть настроены дружественно к британскому ящику с дивидендами. Отсюда чудовищный спектакль, устроенный в парламенте консерваторами; они радостно приветствовали новость о том, что британские корабли, доставлявшие продовольствие республиканскому правительству Испании, подверглись бомбардировке итальянских самолетов. Даже когда до них стало доходить, что фашизм опасен, его, в сущности, революционная природа, его гигантская милитаристская машина и выбранная им тактика – все это не укладывалось у них в головах. Уже в разгар Гражданской войны в Испании всякий, кто обладал хотя бы политическими познаниями, почерпнутыми из шестипенсовой брошюрки о социализме, понимал, что победа Франко приведет в стратегическом отношении к катастрофическим последствиям для Англии; но до генералов и адмиралов, посвятивших свою жизнь изучению войн, это так и не дошло. Вена политического невежества проходит через все тело нашей официальной власти: кабинет министров, посольства, консульства, суды, городские управы, полиция. Полицейский, арестовывающий «красного», ничего не смыслит в теориях, которые тот проповедует; в противном случае роль телохранителя при денежных тузах не казалась бы ему столь привлекательной. Есть основания полагать, что даже военная разведка безнадежно отстала от новых экономических доктрин и разветвлений подпольных партий.
