Дав кавалеристам, на лицах которых угрюмость, усталость и недовольство сменились весельем и душевным подъемом, еще несколько секунд на радостный гомон и комментарии, Сергей бросил взгляд на трофейные часы – с кавалеристами провозились уже более двух часов – и решил, что пора заканчивать этот слегка затянувшийся инструктаж.
– Напоследок хочу еще раз и особо подчеркнуть, что основная ваша задача – разведка, поиск и вывод людей, поиск техники, и только во вторую очередь диверсии. В ситуации выбора всегда в приоритете должно быть спасение наших бойцов, а также гражданского населения, и только потом уничтожение врага. И не волнуйтесь – в этой войне на вашу долю врагов хватит, успеете еще свои счеты с фашистами свести.
После этого он распустил бойцов получать пулеметы и готовиться к выходу, а Сотникова попросил остаться.
– Ты, капитан, слышал ведь, что я в ходе инструктажа генерал-лейтенанта Карбышева упоминал? Так вот, он сейчас где-то здесь, между Гродно и Белостоком обретается. Война застала его как раз в ходе инспекции строящихся укрепрайонов «линии Молотова». Поэтому ты своих кавалеристов перед выходом дополнительно ориентируй, чтобы они всех встречных-поперечных насчет Карбышева порасспрашивали. И сами пусть внимательно на встречных смотрят, причем ищут не только генеральскую форму, но обращают внимание на описание и приметы – мало ли что с формой может быть, время сейчас сложное. Нам сейчас Карбышев со своим военно-инженерным талантом ну очень сильно пригодился бы. А выглядит он так…
Отпустив Сотникова, Сергей повернулся к Трофимову, который во время инструктажа кавалеристов, разумеется, обретался поблизости и скорописью что-то строчил в своем блокноте, потом прослушал задание на поиски Карбышева и теперь сразу спросил:
– Ты, лейтенант, уже второй раз про генерала Карбышева упоминаешь, позавчера, на совещании, настаивал на его поисках, и вот теперь. Он что, действительно такой гений военного искусства и нам сейчас действительно так нужен и важен? Что-то я про него и его военные таланты перед войной ничего особенного не слышал.
– Вы, товарищ бригадный комиссар, вероятно, в своей служебной деятельности просто не особо пересекались с вопросами военно-инженерного обеспечения действий войск. Что, в общем-то, логично: укрепления, инженерные заграждения, минные ловушки и прочие инженерно-саперные изыски для врагов – это все-таки ближе к оборонительным формам ведения войны. А наша военная доктрина, как вы сами знаете, в последние предвоенные годы тяготела к наступательным формам ведения боевых действий. …Я бы даже сказал, к оголтело наступательным – теория глубокой операции, понимаешь ли… Оттого и военно-инженерному обеспечению внимания уделялось крайне мало, и Карбышев был особо не на слуху. Кстати, как я уже говорил недавно на совещании, именно результаты такого отношения к организации оборонительных форм ведения боя Красная армия в настоящее время и пожинает, в крови и соплях на всех фронтах, а мы с вами это видим прямо здесь и сейчас.
Что же касается генерал-лейтенанта Дмитрия Михайловича Карбышева, так он действительно, если и не военный гений, то, безусловно, выдающийся специалист, талантливый теоретик и практик военно-инженерного дела. Ему принадлежит наиболее полное исследование и разработка вопросов создания узлов инженерных заграждений. Он опубликовал более ста научных трудов по военно-инженерному искусству и военной истории, разработал стройную тактику применения противотанковых и противопехотных мин. Его статьи и пособия по вопросам теории инженерного обеспечения боя, а также тактике действий инженерных войск были основными материалами по инженерной подготовке командиров Красной армии в предвоенные годы. А вообще, в моем времени Карбышев был широко известен не только и не столько как талантливый военный специалист, но и как легендарная личность, символ необычайного мужества и стойкости перед врагом. Ветеран пяти войн – русско-японской, Первой мировой, гражданской, финской и Великой Отечественной! В первые дни этой войны, оказавшись в окружении здесь, в районе Белостока, Карбышев в своих попытках выйти из окружения дошел аж до Днепра, где был тяжело контужен в бою и в бессознательном состоянии захвачен немцами, а потом отправлен в концлагерь. За время войны прошел семь – семь! – концлагерей. Его неоднократно пытались склонить к сотрудничеству с администрацией концлагерей, но он, несмотря на тяжелейшие условия содержания, не предал Родину, и в феврале 1945 года, после зверских пыток путем обливания водой на морозе, он погиб, а тело его было сожжено в лагерных печах.
Рассказывая о тяжелой судьбе этого мужественного человека, Сергей не на шутку завелся, попутно вспоминая недостойное поведение отдельных представителей командования Красной армии в окружении, а потом и в плену, и, видимо, поэтому Трофимов не стал доставать его своими вопросами, закруглил разговор и отошел. А Сергей, снова посмотрев на часы, – что-то долго старшина Авдеев отсутствует, пора бы уже ему и появиться, – окунулся в хозяйственные хлопоты по интеграции в состав колонны неожиданно привалившего счастья в виде полковых пушек. Там его и нашел запыхавшийся от быстрого бега посыльный.
– Товарищ лейтенант, там это… Тыловой дозор сообщил, что наблюдает мотоцикл и грузовик из тех, что со старшиной Авдеевым на хутор ушли. И за ним, примерно в километре, какая-то колонна идет. Минут через пять подойдут.
– Какая колонна, боец?! Там же только наш грузовой «опель» и второй мотоцикл должны быть!
– Так я поэтому и бегом, товарищ лейтенант… Там, помимо нашего грузовика есть еще машины, и даже какая-то броня вместе с ними идет. Дозорные броневики запрашивают – огонь открывать?
Сергей с посыльным наперегонки добежали до броневиков тылового охранения колонны, причем по пути Сергей с одобрением отметил, что минометный расчет в кузове «шнауцера», стоящего сразу за броней, на всякий случай уже изготовил миномет к ведению огня. Там, присев за капотом броневика, хищно поводящего башенной пушкой, сопровождая возможные цели, он достал бинокль и посмотрел на приближающуюся колонну.
– Елки-моталки! А это еще что за парад раритетов военной бронетехники?
По уже практически высохшей дороге, вслед за трофейным немецким мотоциклом, достаточно резво пылили три устаревшие советские танкетки Т-27, выпуск которых прекратили без малого десять лет назад и которые ко времени начала войны уже не считались боевой техникой, потому что были официально сняты с вооружения, но продолжали штатно и внештатно использоваться в танковых и механизированных частях для обучения личного состава. За танкетками шел тяжело просевший под грузом «родной» «Опель-Блиц», а потом, также неслабо нагруженный, пятитонный ЗИС-5, очевидно, где-то раздобытый старшиной Авдеевым в ходе выполнения задания на хуторе и дальнейших поисковых мероприятий. Замыкали эту неожиданную колонну четвертая танкетка, тащившая за собой на буксире полуторку Газ-АА, у которой кузов тоже не пустовал, и второй мотоцикл.
Сергей выпрямился, приказал дозорным броневикам огня не открывать и снова повернулся к дороге, ожидая прибытия старшины Авдеева с очередным и при этом весьма неожиданным пополнением.
Глава 13
Старшина пограничных войск НКВД СССР Авдеев вот уже второй день пребывал в состоянии хорошего настроения и полного довольства окружающей действительностью. Хотя, казалось бы, чему можно быть довольным сейчас, в первые дни этой жестокой, крайне неудачной для Красной армии и всей страны войны, когда везде по линии немецкого наступления полная неразбериха, почти повсюду неорганизованное отступление и сейчас царит дух уныния, щедро приправленный недоумением и отчаянием от столь непредвиденного хода развития событий?
